Ева. Артуро Перес-Реверте
парадного входа, как вдруг лицом к лицу столкнулся с парой, которая только что вылезла из «линкольна-зефир» и теперь шла ему навстречу.
Почти машинально он сперва обратил внимание на женщину, оглядывая ее снизу вверх: отличного качества туфли… стройные ноги в шелковых чулках… дорогая сумочка… темное платье, прекрасно сидевшее на статном теле. Нитка бирюзы на шее. И вот наконец из-под узких полей шляпки с фазаньим перышком на него с удивлением взглянули зеленые глаза Чески Прието.
– Доброе утро, – благожелательно-нейтральным тоном произнес Фалько, прикоснувшись к собственной шляпе.
И собрался уж, не останавливаясь, идти дальше, как заметил, что кавалер – он был в военной форме – обратил внимание на глубокую растерянность своей дамы. Тогда Фалько вгляделся повнимательней и узнал Пепина Горгеля Менендеса де ла Вегу, мужа Чески. Это меняло дело.
– Какой сюрприз.
Фалько снял шляпу и уверенно принял затянутую в душистую лайку руку женщины. Потом обернулся к мужу и представился:
– Лоренсо Фалько. Мы, кажется, встречались с вами.
Он учтиво улыбался. Это была лучшая его улыбка из арсенала адюльтерного лицемерия, хотя в данном случае плод был еще так зелен, что снимать урожай предстояло не скоро. Пепин Горгель, поколебавшись минуту, кивнул и без особой приветливости протянул руку.
– Не помню.
Сказано было сухо и высокомерно, в свойственной этому господину манере. Граф де ла Мигалота, испанский гранд, вспомнил Фалько. Родом из Хереса, как и он сам: их родители владели на паях одним и тем же казино и стрелковым клубом. Человек влиятельный. Надменный мерзавец в мундире, под ручку прогуливающий по Севилье заветный трофей – супругу. До войны Фалько пересекался с ним то в клубах фламенко, то в казино, то в дорогих борделях и знал, что Горгель – распущенный, порочный и жестокий богач – совершенно не заслуживает женщину, которую сейчас ведет под руку. Бог даст, утешил себя Фалько, кто-нибудь всадит ему пулю в лоб, если война продлится еще немного. Бац – и все. Регуларес – это ударные части, пушечное мясо. Ческе исключительно пойдет траур, подумал он и по-мальчишески возбудился, представив, как будет раздевать ее, как вслед за рубашкой темного шелка стянет черные чулки с длинных стройных ног. И эта цепочка с крестиком в ложбинке меж грудей… Черт побери, чего там валандаются красные – палят много да все без толку, олухи. Мазилы.
– Я учился в колледже вместе с вашим братом Хайме, – сказал Фалько. – А с вами как-то раз встретились в Мадриде, в ресторане «Ор-Компон». И потом еще в Чикоте.
– Вполне возможно.
Горгель, укрывшись за своим лаконизмом, как за бруствером окопа, с подозрением рассматривал Фалько. Наверняка до него доходили слухи о связи Чески с этим красавчиком, у которого улыбка – хоть сейчас на рекламу зубной пасты «Марфиль». Горгель был очень высок ростом, худощав, с элегантными манерами, носил усы, кокетливо подстриженные, как у Кларка Гейбла. Загорелое лицо, нашивка с тремя капитанскими звездочками на груди, фуражка с