99 Жизней. 16 – 31 октября. Валентина Спирина
колеи.
Но это ещё полбеды: Геннадий явно на меня злился, я будто чувствовала его мысли:
– Да что же это в мире делается! Баба дурака валяет с какой-то писаниной, хозяйство на прислугу сваливает!?
Кроме того, Геннадий оказался мыслителем. Мне из деликатности приходилось выслушивать его умопомрачительные сентенции, а чувство меры не было его коньком. Нет ничего утомительнее вынужденного общения.
– Вот вы романчики дурацкие переводите, а у нас в части случай был: подрались два прапора из-за медсестры. Вот – сюжет!
Просыпался Геннадий рано и явно не одобрял моего «совиного» образа жизни. Однажды он глубокомысленно изрёк:
– В древности люди не дураки жили и был закон: рано ложиться и рано вставать. И общество было здоровее.
Я поинтересовалась, в какой именно древности и в какой стране был такой закон.
Геннадий, не задумываясь, ответил:
– 2—3 тысячи лет назад. Везде!
Когда я объясняла ему, как важно для меня иметь настрой для работы, он изрекал:
– Это от недостатка профессионализма! Вот я мог бы роман хоть в окопе сочинить. Возьмусь, пожалуй, напишу.
О классиках Геннадий отзывался так:
– Чехов, Достоевский, Толстой, конечно, неплохие писатели, но я б лучше написал.
Остается только ждать выхода в печать бессмертных произведений современного классика, инженера человеческих душ, Геннадия.
А после визита ко мне подруги Веры, психолога, Геннадий заявил, что он сам психолог, к нему в воинской части всегда все за советом обращались.
Несколько дней Геннадий с важным видом выдавал психологические характеристики всем подряд: продавщицам в магазинах, соседям, моим ученикам, но постепенно к психологии охладел и снова переквалифицировался в писателя.
А я поймала себя на мысли, что слишком много драгоценного времени трачу на «беседы с Сократом», а переводы не сдвинулись с места. С Геннадием пришлось расстаться. Если кто-то может порекомендовать мне хорошую помощницу по хозяйству, буду очень признательна.
Вред от чтения
Литературу Сёма открыл для себя только к тридцати шести годам, да и то не сам открыл, а с подачи и по настоянию своей девушки Аллы. Не желала Алла с неначитанным мужчиной встречаться. Сначала она читала Сёме вслух, привозила аудио книги, но всё-таки настояла на самостоятельном чтении. Девушка снабжала Сёму книгами и требовала отчётов по прочитанному.
И Сёма втянулся. Только никакой радости и положительных эмоций не было, скорее наоборот.
Дело в том, что Сёме казалось, будто авторы над ним издеваются, подглядели его слабые стороны и болезненные точки и ну давай на них давить и жать. Понятно, что Чехов, Зощенко, Достоевский и прочие жили давно, но почему-то писали они именно про Сёму, про его невежество, про его комплексы, страхи и слабости. Книги Сёму раздражали и приводили в состояние уныния.
Вот жил-не тужил, не читал,