Соблазнить верную. Татьяна Золотаренко
чтоб раскатать.
– А-а-а, – продолжал улыбаться тот, прекрасно осведомленный истинными причинами отсутствия обручального кольца. – Моя сестра Ольга с Анной сдружилась. Учились они в одном потоке. Кое-что знает о ней. И о замужестве тоже.
– Правда, что ли?
– Да.
– Почему я не видел данных в ее анкете?
– Не могу знать.
Тот задумчиво потер лоб.
– А муж где?
– О… муж где-то или на заработках, или еще по какой-то причине за границей… кажется… не помню точно.
– «Не помню точно», «вроде как», «или-или»… Сивков, что ты мямлишь?.. Готовься к репетиции! Толку от тебя…
Это прозвучало с раздражительностью самодура, и Сергей нахмуренно уставился в скомканные листы сценария. В такие минуты их приятельские отношения оказывались за пределами театра. А ведь не успел подчеркнуть профессионализм Вадима замечать совершенно не выделяющихся, но удивительно талантливых людей! Ковалеву это было дано! Как он подбирал труппу – одному Богу известно, но так редко ошибался в выборе. И сейчас: кто заметил бы эту простушку, хоть и милую, даже можно смело заявить – притягательную? Да никто! А с ролью Милены Марковой, созданной самим режиссером, Анечка будто сливалась в одно целое. И это оказалось очевидным еще на кастинге.
Ковалев продолжал наблюдать за Анной, услаждая взор невероятно соблазнительным для себя зрелищем. В ней столько эмоций… столько страсти! И эта страсть не обезоруживалась очевидностью: она была скрытой под платьем с тщательно закрытым декольте, длиной «макси», и невысоким разрезом сбоку, несмело открывающем ноги при ходьбе… или нет… к чему тут платье и прочая тленная требуха? Откровенность Анечки виднелась где-то на дне глубокого кареглазого взгляда, в каждой нотке сбивчивого дыхания. Она еще волновалась, когда настраивалась на роль. И так заманчиво волновалась… Эх, почему он только не на месте Сивкова? Может, вспомнить годы актерства и взять на себя этот персонаж?
– Камушкина, зайди! – громко крикнул Ковалев, приоткрыв дверь гримерной.
– Да, Вадим Яковлевич? – Анечка пронзала его сияющими глазами, выразительность которых подчеркивали зардевшиеся щечки…
Хвост заколотых кверху волос немного съехал и ослабил несколько выбившихся прядей, чуть прикрывших ее лицо и лоб. Глотнув воздух, Вадим удержал мысленные порывы закружить милашку вокруг себя.
– Вы не до конца заполнили анкету, – отвернувшись к зеркалу, он протянул бумаги.
Почему-то своим взглядом драматург устремился в ее смущенное отражение. Так оказалось проще беседовать…
– Простите, Вадим Яковлевич, – взмолилась Анечка, – я и правда, оставила это на «потом». А позже забыла и отдала… Бог мой, как же я так?
Растерянно рассматривая пустующие графы, она подняла виноватый взгляд.
– Я сейчас же все исправлю! – ободрившись, пообещала она.
– Разумеется, – иронично прищурившись, говорил он, временами поднимая глаза на ее отражение.
А она так забавно