Качаясь на двери. Игорь Анатольевич Белкин
отнесут в вольер собакам, и мыть всю посуду, плиту и полы.
Своему призыву Лёшка виновато наливает пустой суп, кладёт постные макароны уже без подливы и от души наваливает в кружки «нипелей» – разваренный лохматый урюк.
Ребята недовольны, но не ропщут, относятся с пониманием. В течение недели фамилия нового повара трансформировалась трижды: сначала из Бирюкова в Бирю, потом из Бири почему-то в Берию, и закончилось всё звучным «Беркут». Да-да, всё в духе детсадовского птичника. Заполночь Лёшка заканчивает мытьё и уборку. Несмотря на дармовой сахар и сэкономленный сгущак, на кухне совсем не сладко.
Усталый, плетётся в казарму и лезет на своё место во втором ярусе. Снизу пинается в матрац Мазута Короедов и скрипучим голосом сыпет проклятия. Его сонно одёргивает Капа-Копылов с Вологодчины:
– Отстань от Беркута. Дай ему выспаться. Ему завтра вставать раньше всех – кормить нас.
– Днём на кухне выдрыхнется, – желчно ворчит Мазута.
Сквозь плотные одеяла на окнах просвечивает полярный день. Народ с матерками почёсывается – жварят комары…
Лешке не спится: в голову лезут кошмарные картинки недавнего, уже армейского, гарнизонного прошлого.
Лёшке кажется, что не успел он и недели пробыть в новом коллективе, как у него уже появились и покровители, и недруги – это нормально, это жизнь. Надо бы Капу прикормить – мяса ему что ли побольше завтра в суп кинуть… Заступается – заслужил добавку. Опять пинок в спину через тонкий матрац. Это злобствует Короедов:
– Берия, не храпи, а то портянку на рожу накину…
Вздыхая, повар поворачивается на бок, придавливает толстой щекой жёсткий бок подушки, и всё…
«У солдата вы-ыходной…» – будто силится вытянуть высокую ноту привязчивый комар.
3.
Утром неожиданно приехал некто капитан Атрощенков из контрразведки погранотряда – «особист». Ходит налегке, в коричневых ботиночках, когда как все строевые офицеры парят ноги в хромовых сапожных голенищах. Подмышкой у капитана – папка; в светло-зелёных маленьких глазах – кажущаяся глуповатой профессиональная хитреца. Бирюков и не заметил, не услышал, как капитан возник в проёме раздаточного окна.
– Новый повар? – глазки задорно моргают, а нос втягивает кухонные пары, – Ммм, вкусная, наверно, каша? А налей-ка мне кофейку! Сгущёнки старшина достаточно выдаёт?
Лёшка слышит своё частое сердцебиение. Накануне вечером деды выцыганили весь сгущак. Сердце стучит в груди, стук отдаётся эхом по длинному коридору заставы. Ближе, ближе… Нет, слава богу, это не сердце, а торопливое цоканье каблуков Грача по мраморному полу столовой.
– Здравь жлаю, тащ капитан! – говорит прапор подобострастно и, жамкая «особисту» руку, добавляет – Сергей Иваныч, дорогой наш гость…
Последняя фраза повисает в воздухе, будто Грач хотел закончить её словом «незваный», но вовремя осёкся.
– Пообедаете? Бирюков картошечки нажарит, а? Как? Своя картошечка, «подхозная»!
Атрощенков