Предел искушения. Дмитрий Владимирович Цветков
действовать благоразумно только тогда, когда чувствует себя в своей тарелке. Так, опытный воин, привыкший смотреть в глаза смерти и не сгибаться под натиском противника, в кровавой бойне принимает верное решение за долю секунды, но может почувствовать дрожь в коленках, если в мирной жизни, например, ему придётся толкать речь перед огромной аудиторией. Лицедей же, многократно выступающий перед зрителями и чувствующийся себя на сцене как рыба в воде, в свою очередь, непременно впадёт в панику и начисто лишится рассудка в условиях боя. Конечно, и воин, которому предстоит публичное выступление, и артист, оказавшийся в эпицентре сражения, могут научиться вести себя адекватно, если подобные ситуации будут регулярно повторяться, и если деятель искусства по природе своей – человек бесстрашный, а грозный боец испытывает тайную потребность в зрительском признании.
В тот момент Илаев в своей тарелке не находился. Он привык рисковать, ведя журналистские расследования, и бывало, что его жизни угрожали, но опасность потерять человека, небезразличного ему при невозможности что-то предпринять для его спасения, загоняла Илью в положение тягучей безысходности.
В дверь номера постучали. Илаев замер. Сердце бешено колотилось в его груди. Несколько секунд помедлив, журналист осторожно сделал несколько шагов.
– Кто? – спросил Илья, стараясь держаться от входной двери на безопасном расстоянии.
– Это я.
Илаев быстро щёлкнул входным замком. На пороге стояла Элеонора.
Любовь
В сознании Мелиора чувство любви к Создателю с каждым днём всё больше затмевалось желанием быть признанным и безмерной жаждой власти. Но всё чаще и чаще он спрашивал себя: «А что же будет дальше? Что будет, когда я стану безраздельно владеть душами этих безмозглых смертных? Буду ли я удовлетворён содеянным?» Кроме того, его волновал вопрос принципиального противостояния: «Станет ли Творец любить этих существ, когда они окончательно отрекутся от него, приняв меня как единственного правителя?» И Мелиору казалась, что ответ ему известен, и ответ этот его совершенно не устраивал.
В том, что смертные смогут забыть о Создателе, Мелиор не сомневался, считая это лишь делом времени. Он видел, как они постепенно отдаляются от идеалов Творца – точнее, стыдливо прячут эти идеалы глубоко в себе и всячески пытаются искоренить их, повинуясь выдуманным демоном идолам и идеям.
Мелиор научился успешно манипулировать их разумом, но никак не мог подчинить себе их волю. Время от времени каждый смертный – даже тот, кто, по его мнению, давно пренебрегал правилами Создателя, увязнув в искушениях, – был вынужден бороться с сомнением, возникающим вследствие подсознательной тяги к Творцу. И это расстраивало демона: он не хотел видеть сомнение в душах – он хотел всецело властвовать над ними. Но власть его никогда не доходила до абсолюта: смертные пытались балансировать между Мелиором и Творцом. Причём перевес всегда был на стороне Мелиора, а победа доставалась Создателю. Демон