Сквозь Bookовый лес. Роман-обретение. Александр Геннадьевич Балыбердин
над тостом Айзен, но не сегодня. Нет, не сегодня! Когда с помощью простой последовательности цифр все написанные людьми книги, все накопленные человечеством знания можно уместить на конце иглы, и тот, кто ей владеет, по своей силе и могуществу может сравниться с великими богами древности.
Штольц приосанился и, вскинув над головой, невесть откуда, взявшуюся вилку, попытался изобразить Зевса или кого-то еще, направив острие воображаемого копья в Шафе, и, пока никто из остряков не сравнил его со стрелой Амура (и не зря, потому что эта мысль уже пришла в голову Кертису), продолжил:
– Поэтому я пью за Цифру – наследницу Буквы! Я пою за рейтинги и индексы, котировки и проценты, которые правят миром, рушат мировые рынки и империи! Я пью за оцифрованные монографии и романы, фильмы и картины, которые можно переписать, изменить или стереть простым нажатием кнопки! Я пью за цифру, которой незнакомы творческие муки художника и поэта, веселое журчание ручья и треклятые вечные вопросы. Цифру, избавляющую от ненужных споров и переживаний, лишних мыслей и чувств, но, как воздух, необходимую для подсчета бабла, которого никогда много не бывает. Я пью за «датчики усердия», благодаря которым оплата труда впервые стала поистине справедливой! Я пью за электронные досье на граждан Империи, благодаря которым наша жизнь стала, как никогда, безопасной и стабильной! Я пью за наше будущее – возможно, однообразное и скучное, но зато сытое и комфортное! За Цифру – наследницу Буквы!
Тостующий опрокинул бокал и с силой ударил им об пол, рассыпав тысячу ярких брызг.
– За Цифру – Наследницу буквы! – почти хором отозвались однокурсники и, оглушив друг друга звоном битого стекла, поставили в выпускном вечере громкую и твердую точку.
– А сейчас всех, кто требует продолжения шоу, приглашаю в мое скромное, холостяцкое жилище! – крикнул Штольц, перекрывая женский смех и восклицания собравшихся, и, спрыгнув со стола, обратился к стоявшему у дверей коренастому юноше с легкой проседью в черных как смоль волосах. – Поль, ты с нами?
Юноша не ответил и отстраненно смотрел перед собой, словно не замечая происходившего в комнате.
– Ау? Поль! – староста щелкнул пальцами перед лицом приятеля. – Ты где?
– Все в порядке! – смутился юноша. – Просто я немного задумался.
– Да что с вами такое! – Штольц театрально развел руками. – Ну, ладно, «заучка» Айзен! Она уже давно повернутая! Но ты же – нормальный мужик! Мне ваше «думание» вот уже где! Но все! Causa finita est!12
Староста выразительно провел пальцем по горлу и, плеснув в бокал бренди, осушил его одним глотком и громко, желая привлечь внимание однокурсников, воскликнул.
– Слушайте все! Я иду пить! Он идет пить! – Штольц ткнул пальцем в грудь стоявшего рядом Уолша. – Мы все идем пить! Потому что мы это заслужили. Вперед, Джил! Твое время пришло!
– Я лишь хотел спросить… – начал Поль, но друг сгреб его в охапку, не дав сказать больше ни слова.
– Идем! Там и спросишь. Конечно, если… сможешь, –
«Дело кончено», «вопрос решён» (лат).