Недоступная и желанная. Лоретта Чейз
до запястья. Тем не менее он тоже что-то почувствовал, так как пробормотал ругательство и, разжав руки, позволил нахалке отойти. В толпе заулюлюкали и засвистели.
«Уходи, пока есть возможность, – прошептал ее внутренний голос, – уходи и не оборачивайся». Совет был вполне резонным. И Лидия, наверное, последовала бы ему, если бы голос разума не был заглушен насмешливыми словами Эйнсвуда. По своей природе она не была склонна к отступлению, а гордость не допускала и малейшего намека на слабость или, упаси боже, страх.
Глаза ее сузились, сердце яростно заколотилось. Лидия повернулась к противнику лицом.
– Дотронешься до меня еще раз, – предупредила она, – и останешься без глаз.
– О сделайте это, ваша светлость, – потребовал кто-то из зрителей. – Потрогайте ее еще раз.
– Давай! Моя десятка – на тебя, Эйнсвуд.
– А я скажу, она залепит ему пару горячих, как обещала, – подзадорил еще кто-то.
Между тем взгляд зеленых глаз герцога оценивающе скользил по ее фигуре – от шляпки до полуботинок.
– Крупная, да. Но вес меньше, чем у меня, – объявил Эйнсвуд. – Я дам ей фору в весе в пять с тремя четвертями фунтов. Однако все, что полагается под одеждой, у нее не менее чем на десятку. Но, между прочим, чтобы убедиться в этом, – добавил он, скользя взглядом по лифу Лидии, – я готов заплатить пятьдесят гиней.
Наблюдатели приветствовали эту остроту хриплым смехом и скабрезными комментариями.
Насмешки и непристойности не поколебали Лидию. Она хорошо знала этот жестокий мир. Бо́льшая часть ее детства прошла среди подобного сброда. Усилившийся в толпе шум напомнил ей о главном. Девочка, которую Лидия примчалась спасать, стояла, дрожа от холода, на том же месте, где ее оставили.
Вот почему Лидия не могла оставить последнее слово за этим болваном.
– Для ваших денег и для вас могло бы найтись более полезное применение, – изрекла она. – Займитесь образованием этой девочки. Обучите ее изящным лондонским манерам, а заодно и высокоморальному стилю поведения знати.
Лидия хотела еще многое ему сказать, но напомнила себе, что с таким же успехом можно было прочитать лекцию верстовому столбу. Если у этого осла когда-то и была совесть, то умерла десятилетия назад в силу невостребованности. Поэтому она ограничилась испепеляющим взглядом в его сторону и направилась к девочке.
Беглое исследование толпы показало, что бандерша исчезла.
– Идем, милая, – сказала Лидия, подойдя к девочке. – Нам нечего делать среди этого сброда.
– Мисс Гренвилл, – услышала она за спиной голос герцога.
Повинуясь неосознанному импульсу, Лидия резко развернулась, сделала шаг вперед и практически уткнулась в мощную мужскую фигуру. Инстинктивно она отступила назад, но всего лишь на полшага, тут же гордо подняв подбородок и выпрямив спину.
В такой позе Лидия и застыла, хотя сохранять ее было непросто, поскольку Эйнсвуд не сдвинулся ни на дюйм. Видеть, что творилось вокруг, мешала его широкая