Болото вечной жизни. I часть. Майя Сварга

      Андрей, несмотря на то, что окончательно поправился, оставался ещё достаточно слабым, хотя, быть может, и не настолько, как это казалось Марине. Она категорически запретила мужу вставать с кровати, а сама ринулась на кухню готовить все самые любимые Андреем яства, так как он за три дня болезни успел страшно проголодаться и сейчас испытывал совершенно волчий аппетит.

      Мангусты под шумок стащили несколько вкусностей и отправились в деревню выяснять, насколько был обоснован их страх перед уходом Андрея на болото. С кухни они вышли напутствуемые требованием сестры никуда надолго сегодня не уходить, так как вечером будет праздничный ужин.

      В деревне Мангусты, пообщавшись с разными людьми, в том числе и теми, кто уже был заражён на болоте, узнали, что первые проявления загадочной болезни случались если не в ту же ночь, хотя и такие случаи бывали, то в ближайшие несколько дней точно. И действительно, без исключения все заболевшие незадолго до этого бывали на болоте. Не было ни одного случая, когда проявилась бы эта болезнь у тех, кто никогда не бывал там или бывал очень давно.

      – То есть, – настойчиво спрашивала Юля Николая Ивановича, местную ходячую энциклопедию, знавшего всё и обо всех (ибо если чего-то не знал Николай Иванович, этого не знал никто), – то есть только и исключительно те, кто там бывал, заболевали, несмотря на то местные они или нет?

      – Да, только так, – был ответ, – человека три из приезжих также заболели и также вскоре после того, как побывали на болоте.

      Юля повернулась к Егору, пробормотав ему на ухо: «И что здесь скажет Андрей со своей теорией об инбридинге и вырождении». Егор в ответ прошептал: «Ага, и слишком внушаемых что-то перебор».

      – А, например, когда та группа подралась и трое заболели, через сколько дней у них это проявилось?

      Мангусты с напряжённым вниманием смотрели на собеседника. Тот почесал в затылке, заведя глаза к небу, и начал отвечать:

      – Да их всех одинаково накрывает, заболевших. Уж если подцепил эту дрянь, то это не важно – сегодня или двадцать лет назад. Накрывает одновременно всех. А с ними… ну-у, я точно могу сказать, когда каждый из них ушёл, а насчёт первого приступа, – он пожал плечами, – неделя прошла, может, больше, может, меньше. Всегда по-разному. Ах, да! – воскликнул Николай Иванович, припомнив, – однажды было, когда выяснилось, что один заболел, прошло месяца четыре, как он был на болоте. Тогда Колька Рябов, тот, что с лестницы упал и в ту же ночь ушёл, светлая ему память, – Николай Иванович перекрестился, – по осени за опятами ходил, их там полно. Опята тогда долго держались, почти до ноября. Вот он всё ходил и собирал их, уж очень солёные опята любил, – сказал он со вздохом. – И тогда вернулся с болота, вся рожа разодрана – говорил, испугался чего-то, да и о дерево лицом ударился, зарёкся с тех пор туда ходить. Вот у него первый приступ был весной, вместе с остальными зацепило.