Записки. Екатерина Александровна Гаврилина
я решила поговорить с мамой.
– Мам, почему ты не хочешь дальше лечиться? Ведь тебе становилось лучше после нескольких процедур.
– Я не хочу портить свою причёску, после этой химиотерапии все волосы выпадут, – как могла, но всё ещё шутила мама.
– Мам, я серьёзно.
– У меня нет на это времени. Я боюсь не успеть побыть с тобой и папой.
– Мама, – я обняла её, – тебе страшно умирать?
– Нет, мне не страшно умирать. Мне страшно оставлять вас одних. Мне страшно от того, что я не смогу увидеть папу, тебя, обнять вас, подержать за руку, поговорить, дать совет. Быть с тобой в нужное для тебя время. Быть просто рядом. Мне страшно быть там, зная, что вы здесь.
Мне казалось, что мама превратилась в маленькую девочку, которая боится идти куда–то без мамы, поэтому держит её за руку. Мама очень крепко держала мою руку и не хотела отпускать. Я до сих пор помню это прикосновение, мамино крепкое прикосновение, её нежную и мягкую ладонь.
Наш разговор прервал папа, который принёс огромный букет цветов и подарил их маме. Мама очень обрадовалась и расплылась в улыбке.
После этого разговора, я часто не могла заснуть. Я заглядывала к маме в комнату и смотрела: всё ли с мамой в порядке, дышит ли она.
Мама всегда спала на боку и периодически трогала свои карточки, которые лежали всегда рядом с ней на тумбочке. Они были так для неё дороги. Но я не могла понять: почему и что там.
Последние дни мама была очень «плохая». Папа взял отпуск на работе, а я ушла на осенние каникулы. Мы все вместе решили поехать за город. Это была мамина идея.
Мы сняли небольшой домик у реки и часто собирали пикник. Мама очень любила смотреть на воду. Когда мама сидела на лавочке у реки, я всегда прибегала к ней и клала ей на колени свою голову. Мама нежно теребила мои волосы и пела просто обычные слова:
– Ла-ла-ла.
У неё это получалось очень мелодично, и я часто засыпала у неё на коленях. Как раньше, как в детстве.
В один солнечный день, мы с папой решили поиграть в бадминтон. Мама сидела на лавочке, укутанная пледом, а мы рядом играли. Мама смотрела на нас и смеялась. Смеялась так, как раньше. Мне очень нравилось её веселить. Папа часто подбегал к маме и поправлял ей плед. Один раз я не поймала свой воланчик, и он улетел в кусты. Мне пришлось за ним бежать. Я радостно побежала за ним, мама смеялась, и это грело мне душу. Надежда, что всё ещё наладится, никак меня не отпускала. С улыбкой на лице я выбежала из кустов и крикнула:
– Вот он!
В тот момент я увидела, как папа стоит рядом с мамой. Я подумала, что папа снова поправляет маме плед. Подойдя поближе, я увидела, как папа держит маму, у папы трясутся руки, и слезы с его лица стекают на плед. Я не хотела принимать те мысли, которые посетили мою голову, и не хотела смотреть на маму. Я закрыла глаза и вспомнила, как пять минут назад, мама смеялась. После я всё-таки открыла свои глаза и посмотрела на маму. Мама сидела с опущенной головой вниз, её руки были спущены, всё тело тоже было каким-то невесомым и держалось в том же положении только из-за того, что его держал папа.