Стены. Артем Римский
до, ни после. Черт, я помню, невероятно боялась, что Райан попадется мне на глаза, потому что я бы не выдержала, не совладала бы с собой и просто плюнула бы ему в лицо. Он приезжал раз в две недели, в субботу, забирал Джери утром, и привозил вечером. Оба раза, когда я могла с ним столкнуться в эти дни, от греха подальше я сматывалась из дома – мне не хотелось устраивать эти спектакли, не хотелось лить масло в огонь. Но если бы все-таки мы встретились, думаю, и по сей день были бы заклятыми врагами. В эти субботы, Алисе было тяжелее всего. Не из-за того, что Джеральд проводил время с отцом, она не ревновала. А из-за того, что Джеральда просто нет рядом, понимаете? Смысл жизни пропадал на целый день, а при похожих обстоятельствах, даже один день без смысла, это очень много. Проблема была еще и в том, что глядя на Алису в первые две недели своего присутствия, я понятия не имела, как мне себя вести. Просто потому, что видела ее такой впервые в жизни. Я не знала, как лучше: пытаться ее взбодрить, как-то стимулировать, развеселить, в конце концов, или же, наоборот, дать ей время все самой осмыслить и самостоятельно вернуться к реальности. Я остановилась на втором варианте и по возможности старалась не навязываться чересчур усердно. Просто пыталась дать ей понять то, что лично мне казалось в тот момент самым важным: что она не одна, что ей есть на кого положиться. Я надеялась, что я не прогадаю с этой тактикой. Да, я никогда не видела Алису настолько растерянной, но душу ее все же знала довольно хорошо.
Примерно через две недели ее начало отпускать. Даже помню тот момент, когда я поняла, что здравый смысл начинает к ней возвращаться. Поздним вечером, мы сидели у камина в гостиной, Джери уже спал, а дождь все барабанил в окно. Я заметила, как Алиса пристально вглядывается в пламя огня, и по взгляду ее поняла, что некая мысль вихрем носится в ее голове, пробуждая в ней спящие эмоции. Она резко вскинула голову, посмотрела мне в лицо и в глазах ее я прочитала… ну, если не ужас, то крайнее изумление.
– Эль, – прошептала она, – что я здесь делаю? Что все мы здесь делаем? В этом мерзком, в этом отвратительном доме? В этом склепе?
Я знала, честное слово, предчувствовала, что именно подобный вопрос придет к ней в первую очередь, когда она начнет приходить в себя после шока. Но вот, что ответить, я не нашлась.
– Господи, – не дождавшись ответа, она закрыла лицо руками. – Это же дом этого ничтожества, это же оно купило этот дом. Здесь же все, по сути, принадлежит ему. Эль, ты понимаешь? У меня ведь нет ничего в материальном плане, кроме материнского пособия. Я ведь даже на работу устроиться не успела. Кроме родителей и тебя, мне не на кого рассчитывать. Господи, ведь это ничтожество просто выбросило меня на помойку жизни, уверенное в том, что мне некуда деваться. Уверенное в том, что я буду держаться за его дом и его подачки, уверенное в том, что благополучие Джери перекроет во мне любые зачатки гордости. Но этого