Между ангелом и бесом. Ирина Боброва
задние лапы не оказались в воде, тогда он присел, опустив хвост в реку. Волк же, охваченный ужасом пополам с восторгом, точно завороженный замер на месте, не отрывая глаз от невероятной, немыслимой картины. Страшное видение, приближаясь, постепенно обрело узнаваемые контуры великана.
Волк зарычал, шерсть на загривке встала дыбом. Собака попробовала тявкнуть, но сорвалась на визг.
Неизвестно, чем бы кончилась ночная встреча, если бы кто-то не схватил Рыжего пса за хвост. Нервы несчастного Самсона и так натянуты струной. Острая боль в ненужной пятой конечности стала последней каплей, переполнившей тазик его смелости. Он с визгом сорвался с места. Волк, выйдя из ступора, кинулся за ним. Несчастные бежали к единственному островку безопасности – свету, что лился из окошка в избушке отшельника. Они забились под крыльцо и под заунывные звуки пьяной песни уснули.
Великан остановился, прислушался и повернул назад к горам, проворчав громовым шепотом:
– Собак развелось, как… людей. Ни днем, ни ночью покоя нет.
Топот его огромных ног еще долго сотрясал ни в чем не повинную землю.
Утро солнечным, зайчиком промчалось по отдохнувшему миру.
– Вставайте,– звенел первый лучик проснувшегося светила.
Все задвигалось, зашуршало, зашевелилось. Ночные страхи опали с рассветной росой.
Старая дверь надрывно заскрипела и выпустила в ясный день из угара пьяной ночи больного с похмелья Гучу, всклокоченного, помятого. Во рту стоял отвратительный вкус, очень хотелось пить. Аминат участливо поддержал неопытного дегустатора под локоть.
– Заходи еще,– сказал он.– Ты хоть и бывший черт, но человек хороший! А за парней не волнуйся. Вылезайте, хулиганы!
Из-под крыльца с виноватыми мордами вылезли горе-мститель и его подельник.
– Вот ведь черт! – удивился волшебник.
– Что? – вскинулся Гуча.
– Да я не тебе, так, к слову,– пояснил старик.– Хотел же второго в осла превратить, а он, ишь, как обернулся, видать, нутро-то не такое простое, как кажется. Ну да ладно. А ты мне другой раз на пути не попадайся!
Аминат погрозил крючковатым пальцем Самсону, достал из кармана мешочек и, вытащив оттуда щепотку травы, что-то прошептал над ней. Потом дунул – ароматное облако окутало провинившихся. Через минуту на земле сидели совершенно голые люди: Самсон, Бенедикт и толстый, пузатый, краснорожий мужик с волосатыми руками.
– Боже мой! – застонал Гуча.– В глазах троится.
– Ба! – воскликнул волшебник.– Старый знакомый! Ну как, видел, где раки зимуют?
Толстяк встал на корточки и принялся биться лбом об землю, приговаривая:
– Видел, господин волшебник! Простите, господин волшебник! Отпустите, господин волшебник, жена заждалась! Хозяйство, детишки, трактир – все на ней. Отпустите, господин волшебник!
– Да кто тебя держит, я же в сердцах тогда сказал, на наглость твою обозлился. Пристал, понимаешь, как банный лист.