Сборник статей. Выпуск 5. С. В. Жарникова
субстанцией, a сам человек, «следствие этого, является как бы «смертным богом». Он мог любоваться фресками Фра Анджелико и Мазаччо, восхищаться образами Сандро Ботичелли и Пьеро делла Франческа, изучать работы Андреа Мантеньи и Леонардо да Винчи, штудировать обнаженную натуру как Лука Синьорелли. И, наконец, он мог видеть фрески первого мастера Ренессанса, гениального живописца рубежа ХIII – XIV веков Джотто на тему жизни Богоматери. Подобный вывод напрашивается при сравнении падуанских фресок Джотто и росписей Дионисия в соборе Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря. Именно, в Италии во второй половине XV века с широким распространением идей неоплатоников, свет в интерьерах храмов, использовался как таковой, в его нематериальной сущности. Именно здесь можно было встретить его образное воплощение в виде сияющего голубого фона фресок и алтарных композиций. Все эти приемы были использованы Дионисием впоследствии в соборе Рождества Богородицы в Ферапонтове. Но, восприняв и прочувствовав высочайшую живописную культуру Ренессанса, Дионисий остался верен тем канонам, по которым творили его соотечественники, по которым работал он сам. Сложное, абстрагированное, глубоко философичное искусство русской иконописи и фрески давало ему огромные возможности для совершенствования своего искусства. Знакомство с творчеством величайших гениев Возрождения отшлифовывало почерк художника и обогатило его палитру. Он поднялся на новую ступень. А потом он вернулся домой в Москву.
Здесь же за время его отсутствия многое изменилось. «Сомневающихся и пытающих о вере» осталось немного: одних сослали на Север, других казнили как еретиков. Свободомыслие и тирания власти – две вещи несовместные. Незыблемость принятых церковью установок отстаивалась теперь всеми доступными государству средствами. Опасность, которую таили в себе ренессансный гуманизм и искусство, отвергавшие режим подавления человеческой личности и непросвещенной деспотической власти, государственные институты Руси начала XVI века осознавали достаточно ясно. И отсюда в Москву устремились многие из тех, кому идеи гуманистов Возрождения казались «отвратительными» и «безбожными». Именно в Москву, после пострига на Афоне, приехал знаменитый Михаил Триволис. некогда входивший в круг друзей и приближенных Пико делла Мирандола. Став на Руси Максимом Греком, он обрушился с гневными проклятиями на «языческое нечестие» итальянских гуманистов и нашел при дворе великого Князя полную поддержку.
Ну а Дионисий? Дионисий сказал – нет! Нет – мракобесию, нет – попранию человеческого достоинства, нет – невежеству! Он был уже стар, мудр, он знал, что есть истинные, а что мнимые ценности в этом мире и не собирался отказываться от своих идеалов. Он предпочел быть свободным и удалился с сыновьями на Север, в вологодские леса. И здесь за два лета 1502—1503 годов создал он свой шедевр – свою Ферапонтовскую Мадонну. Гимном свету, добру, жизни