Царский пират. Иван Апраксин
палубы, а затем строй был потерян, и схватка неизбежно рассыпалась на кучки сражающихся. Вся палуба галеры превратилась в поле боя. Несомненно, люди Степана хоть краем глаза, но заметили, что их корабль отошел от галеры и что им остается лишь победить либо погибнуть здесь и сейчас. Проиграть бой они не могли – в этом случае никакой надежды на пощаду не имелось. Никто не оставил бы их в живых, ведь на сей раз они выступали в роли нападавших.
Удар тяжелого копья был нацелен прямо в голову Каска. Тот уклонился, но, поскользнувшись на мокрой от крови палубе, упал прямо под ноги ливонцам. Один из них бросился вперед и вонзил кинжал в плечо эстонскому рыбаку. Тот еще пытался подняться на ноги, но второй удар кинжала чиркнул по виску. Обливающийся кровью Каск снова встал, пошатываясь и обводя помутневшим взглядом поле битвы, и тут его настигла смерть – еще один ливонец, подскочив вовремя, достал-таки его саблей…
Вспоминая потом этот бой, все как один говорили о том, что враги защищались как-то вяло и неуверенно. На самом деле силы были слишком неравны, и нападение на галеру являлось с военной точки зрения чистейшим безумием. Как выяснилось впоследствии, галеру защищали пятьдесят человек солдат и матросов, а нападавших было всего двенадцать.
Но два фактора определили исход сражения. Ливонская галера вообще не предвидела никакого нападения, и оно явилось полной изумляющей неожиданностью. В этой части Балтийского моря у Ливонской конфедерации попросту не имелось врагов! Кто мог предположить появление откуда ни возьмись корабля с изображением православной иконы на парусе и с русским экипажем? Ведь Россия не имеет флота…
Второй удачей, определившей успех «Святой Девы», был весьма удачный артиллерийский залп, данный Ипатом, и с самого начала нанесший большой урон защитникам галеры: шестнадцать человек, пораженные картечью, разом вышли из строя. Само по себе это произвело ужасное впечатление на остальных – первый выстрел часто бывает решающим.
Последним ударом оказалась гибель командира – рыжебородого красавца, всегда вселявшего уверенность в своих солдат. Улучив подходящий момент, М-Твали отскочил в сторону и, уклонившись от очередного удара саблей, вдруг вскинул руку с кинжалом и метнул его.
Метание ножей никогда не было частью европейского военного искусства. Зато оно было основным в племени на западном берегу Африки, и даже там, на родине, среди своих соплеменников, М-Твали в этом искусстве не знал себе равных.
Лезвие кинжала вошло в открытый рот ливонского командира и, пробив шейные позвонки, пригвоздило его голову к основанию фок-мачты. Глаза убитого вылезли из орбит, словно уставившись в лицо нежданному победителю.
Как ни странно, в пылу битвы, среди криков и мелькания сабель, случившееся увидели все. Одновременно все увидели также, как Ингрид, пробившаяся на корму вражеского корабля, сорвала штандарт Ливонской конфедерации и швырнула его в студеное