Отец наших отцов. Бернар Вербер
читал в нескольких ежедневных газетах некрологи на смерть профессора Аджемьяна.
– Так или иначе, – заключила с ученым видом заведующая рубрикой, – этот ваш профессор не годится для разработки в прессе. Был бы он актером, певцом, топ-моделью, тогда другое дело: широкую публику волнуют только эти люди. А смерть ученого – это из раздела «Разное».
Лукреция Немрод вонзила взгляд изумрудных глаз в начальственные карие.
– Именно поэтому я и предлагаю расширить сюжет до целого расследования и покопаться в наших корнях. Это ведь один из трех фундаментальных вопросов, которыми задается любой на этом свете. Кто мы? Куда идем? И – откуда мы взялись?
Заведующая рубрикой была довольна тем, что принудила рыжую милашку показать зубки. Нежась в обитом буйволовой кожей начальственном кресле, она готовилась к решающему выпаду.
– Не дерзите, моя маленькая. Я и не таких упрямых укрощала. Нас должны сверлить не эти ваши три вопроса, а один-единственный, зато какой! Слушайте и запоминайте: «Как раздобыть сюжет, который приглянется моей заведующей рубрикой».
Присутствующие прыснули. Чувствуя усиление напряжения, они таким способом демонстрировали полную поддержку существующего порядка.
– Вот так! – пробормотал Максим Вожирар достаточно громко, что все его услышали.
– Но… – еще трепыхалась Лукреция.
Фрэнк Готье нашарил каблуком башмака носок туфли своей стажерки и наступил так сильно, чтобы заставить ее замолчать. Боль была как от удара током, девушка задохнулась, судорожно разинула рот и не смогла договорить.
– Следующее предложение! – бросила заведующая, закрывая дебаты.
После редакционных летучек у журналистов рубрики «Общество» было заведено встречаться в закусочной «Брассери Альзасьен», расположенной в нижнем этаже здания редакции. Каждый взял по кружке пива, потом еще и еще, пока у всех не стали подкашиваться ноги. Центром внимания стала Лукреция Немрод, которая тоже была не прочь выпить.
– Будь настороже! – советовал ей Фрэнк Готье. – Напрасно ты так ей отвечала. Наша Тенардье – крепкий орешек. Если она на тебя взъестся, мало не покажется.
– Она думает, что если ее не боятся, то не уважают. В прошлом году она систематически унижала молодую сотрудницу на всех совещаниях и принудила ее уволиться, – поддал жару Кевин Абитболь.
– Да, любит она проявить суровость. Беспричинная жестокость – привилегия высокого начальства, – напомнил всем Максим Вожирар.
Несмотря на сатирические статьи, в которых он высмеивал все мыслимые людские низости, этот журналист парадоксальным образом являл собой образец ревностного коллаборационизма с любой властью.
– За это их и уважают, – подытожил Гислен Бержерон, завидовавший Вожирару, слывшему любимчиком заведующей.
– Раз так, мне в этой редакции не удержаться, – понуро молвила Лукреция Немрод.
– Брось, если не будешь упираться, все пойдет как по маслу, – возразил Фрэнк Готье. – Что бы ты