Курган Христа и Богородицы. Тристан и Изольда. Глеб Носовский
друг друга впитывали взглядом, и в милом взоре находили плоды и пищу в изобилье. В любви и страсти утопали все горести их и печали», с. 189.
Далее многословно рассказано о любовных чувствах Тристана и Изольды. Мир вокруг них радуется. «Ручей, бегущий с высоты, пернатых звонкая семья от зяблика до соловья. Хохлатый жаворонок, чиж, синица, иволга и стриж, – все пели – всяк на свой мотив, усердствуя наперерыв. И заливались соловьи на этом празднике любви», с. 190.
Затем следует несколько страниц аналогичных восторженных описаний райских видов, любви Тристана и Изольды и т. п. Довольно однообразно, пышно и многоречиво. Снова говорится о красоте любовного грота-пещеры, о резной кровати из кристалла, сверкающей огнями радуги, об окружающем мраморе… Счастливые любовники по утрам гуляют по росе, травы склоняются перед ними, звучат звуки арфы и сладостного пения, торжественные мотивы, затем – снова «любовные игры и утехи», в веселье коротают они дни и т. д. В общем, ужасно красиво. Описан Рай. Мы опустим эти восхваления.
Как мы теперь понимаем, здесь описано начало любви Адама (Тристана) и Евы (Изольды) в Раю, вспыхнувшей, когда они вкусили запретный плод. Но затем, согласно Библии, наступает суровое наказание, и Бог изгоняет их из Рая за грехопадение.
И действительно, в главе «Бегство Тристана» романа Готфрида Страсбургского тон рассказа меняется. Появляются мрачные краски.
«НАШИ ДВА ГЕРОЯ ВДРУГ ОЩУТИЛИ ЧТО-ТО ЗЛОЕ, ЗАПРЕТНОЕ И РОКОВОЕ, ГРОЗЯЩЕЕ ЛИХОЙ БЕДОЮ. И ТУТ ИХ ОХВАТИЛ ИСПУГ, НО ЖАР ЖЕЛАНИЙ НЕ ПОТУХ, – напротив, он сильнее жег сердца их, полные тревог. ТАКИЕ ЖАЛКИЕ С ИСПУГУ, ОНИ ЦЕПЛЯЛИСЬ ДРУГ ЗА ДРУГА ПОД ТЯЖКИМ БРЕМЕНЕМ БЕДЫ, вкушая горькие плоды любви, ЗАКОВАННОЙ В БЕЗБОЖНЫЙ ЗАПРЕТ, как мученик острожный, и это бедственное бремя, давившее на них все время, как дьяволовою пятой, их чуть не смяло под собой», с. 201.
Выясняется, что Тристан уже изгнан. Изольда на время остается одна и ее страдания усиливаются. Потом райские места покинет и Изольда. Начиная с этого момента, Готфрид Страсбургский морализирует, многословно рассуждает о любви, о чести, о грехе, о счастье, о мести и т. д. Пропустим эти страницы.
И вот, наконец, мы подходим к концу главы. И тут Готфрид неожиданно прямым текстом указывает на аналогию между историей Тристана и Изольды и библейской историей Адама и Евы.
Сказано так: «Иные женщины и девы похожи на ПРАМАТЕРЬ ЕВУ. Она нарушила запрет лишь только зародился свет. Господь ей предоставил власть плодами наедаться всласть. В раю блаженствовала Ева, срывая плод с любого древа. И только дерево одно ей было им запрещено под страхом смерти обирать. Попы нам любят повторять, как плохо поступила Ева, сорвавши плод запретный с древа… Грех этот – первый из первейших – был в поколениях дальнейших распространен и укреплен, дожив до нынешних времен. Для Евы для самой тот плод был лишь источником забот. Ведь разрешил же ей Господь плодами рая тешить плоть. Но захотелось ей поесть того плода, что губит честь. И до сих пор все дщери Евы едят плоды ее посева», с. 203–204.
ВЫВОД.