Кровные узы. Максим Долгов
в наших землях, жаждет навсегда остаться здесь, заявляя день ото дня о своих правах, но мы сможем победить его и изгнать из своих домов! Погибая и вновь возрождаясь, мы беремся за оружие, так будет происходить до конца времен! Пока последнее воплощение зла не покинет наши земли!
Корчась от боли, причиняемой светом, Чернов Николай, попытался произнести хоть слово, но лишился чувств ещё до того, как в него вновь полетели проклятия.
Его тело трясло в жутком ознобе, он посмотрел на свои руки с почерневшими пальцами и не поверил своим глазам. Ногти расслоились так сильно, что несколько сошли вовсе. Суставы скрючило, превращая конечности в подобие птичьих лап. Скрепя зубами от ноющей боли, расходящейся по всему телу, он поднялся на колени, оглядываясь по сторонам. Плохо освещенное помещение с одним единственным крохотным окошком, было полностью выстроено из каменных глыб. Потолком служил щит из деревянных досок, а по земляному полу была разбросана солома. Было ощущение, что Чернова бросили в некое подобие темницы, где даже деревянная дверь, обшитая железом, выглядела неприступной.
Он попытался подняться на ноги, но металл, врезавшийся ему в лодыжку, удержал от возможности встать. Чернов задрал штанину, обнаружив, что прикован цепью к металлическому кольцу, вделанному в стену.
– Это тюрьма!? – прошептал он, вновь опустившись на соломенную подстилку прижимая к груди искалеченные руки. Его пальцы, которые ещё не так давно могли держать скальпель, умело орудуя в теле человека, теперь выглядели как обожжённые ветки дерева. Мало того, они совершенно не слушались трясясь, словно листья от порывов ветра.
– Эй! Кто-нибудь! – крикнул он не своим голосом, глядя в сторону двери. Страха уже не было, он остался в поместье Звягинцевых, откуда Чернову удалось вырваться, пожертвовав собственным здоровьем. Здесь, в этой темноте среди затхлого воздуха, жило только отчаянье и чувство безысходности. Прислонившись к стене, он закрыл глаза, ощущая, как голод пробуждается в теле, понимая, что это было не то привычное ощущение, которое можно подавить, съев хоть что-нибудь. Нет, это был другой голод, похожий на жажду, нестерпимое чувство ощутить вкус свежей плоти, желание вкусить то запретное из чего состоит человек и навсегда раствориться в блаженстве удовлетворенности.
За дверью послышались шаги. Николай вновь сев на колени, стал ждать того, кто спас его от лютой смерти, не дав замерзнуть, но в то же время, пленивший цепями. Дверь открылась, и вошел высокий мужчина с чисто выбритой головой. Его монашеские простые одежды висели на нем клочьями, они были местами зашиты грубыми нитками. Именно этого человека Чернов видел перед собой в момент своего пробуждения, когда толпа жаждала линчевать его, приняв за чудовище.
Монах закрыл за собой дверь, поставил свечу в центре комнаты, зажег фитиль. Огонёк свечи осветил его лицо, и Николай увидел приятные славянские черты, мужественный подбородок, правильной формы нос и очень сосредоточенные,