Конфуций и Вэнь. Георгий Георгиевич Батура
писатель Клемент Александрийский в своей книге «Стро́маты» приводит слова самого знаменитого гностика древности Валентина. Вот они: «Имеющий священное сердце, которое сияет светом, удостоен благодати ви́дения Бога» (Сочинения гностиков в Берлинском коптском паирусе 8502. А. С. Четверухин, СПб.: Алетейя, 2004, стр. 26).
А как же наш Китай? В Китае – но ведь иначе и быть не могло! – существовало полное подобие такого опыта. О знаменитом Вэнь-ване древние тексты свидетельствуют, что он «просветлил свое сердце» (мин синь, иначе, «сделал светящимся», как у гностика Валентина), и что именно он впервые в истории Китая – а вся История у чжоусцев начиналась с этого Вэнь-вана – получил «совершенное Дэ». «Просветление сердца» или «свечение сердца» – мин синь – это устойчивый термин эпиграфики Раннего Чжоу. Это и есть тот же самый опыт «расширения сердца», который сопровождается получением «обильной благодати (Дэ)», а с ней – «неизреченной радости» и «возгарания сердца». Иероглифы, которые передают понятие «расширять» (бо и хун), неоднократно встречаются в Лунь юе, – в контексте с такими терминами, как Вэнь, Дэ, «знание» и «кругозор».
И именно отсюда – как результат такого опыта – то особое свечение лица и та светоносная аура человека, которая описана во многих древних текстах. Светились Моисей, сходящий с горы Хорив, Вэнь-ван (как отмечено в древних источниках), «просиял» Христос на горе Фавор, светились ярким светом греческая богиня Деметра (перед царицей Метанирой, см. Гомеровский гимн К Деметре), светился Бог Кришна в индийской Бхагавад Гите. Но и русский старец Серафим Саровский тоже просиял перед помещиком Мотовиловым, «как Солнце», – так, что тот даже не мог смотреть ему в лицо – «глаза ломило». Именно по этой причине на многих изображениях святых, и в том числе на всех иконах Христа, мы видим особый световой нимб. Все эти люди имели (пусть они и не классифицировали это так, как сейчас делаем мы) китайский «опыт Вэнь».
И когда Конфуций получил подобный опыт «просветления сердца», он, что вполне естественно, идентифицировал его с опытом Вэнь-вана и с тем древним иероглифом Вэнь, который и представляет собой наглядный рисунок такого «человека с сердцем». Во время Конфуция этот иероглиф все еще записывался так же, как и в Раннем Чжоу, – в виде человека с «сердцем» на его широкой груди. Но уже, например, в прославленном словаре I в. н. э. Шо вэнь этого «сердца» на рисунке человека нет. Почему? Потому что китайцы к этому времени полностью утратили знание этой древней духовной практики Чжоу. И отсюда же – надуманное предположение о какой-то древней мифической «татуировке на груди». Ко времени создания этого словаря иероглиф Вэнь приобрел уже совершенно другое значение и «сердце» в нем оказалось «лишним».
Но что́ Конфуцию до того, что этот иероглиф уже в его время начали воспринимать совершенно иначе, чем в Раннем Чжоу? Поэтому он и мечтает об «исправлении имен», т. е. о том времени, когда можно будет вернуть всем духовным древним иероглифам