Христианская альтернатива революционным потрясениям в России. Избранные сочинения 1904–1907 годов. Николай Неплюев
имуществом. Этому Трудовому братству я передал при жизни моей в собственность всё моё имущество без всякого выкупа, обеспечив возможность существования центрального Трудового братства с двумя сельскохозяйственными школами, мужской и женской, и после моей смерти материальную возможность учреждать неограниченное число отделений Трудового братства, имеющих стать самостоятельными трудовыми братствами, как в России, так и в других странах.
Вы видите, что вы не имеете основания смотреть на меня как на суеверного мистика, утешающего себя и других в деле духовной проституции и покладистой уживчивости со злом земной жизни надеждами на добро жизни загробной, ни как консерватора, принципиально враждебного всякому освободительному движению и всякому прогрессу в направлении лучшего будущего для человечества, ни как на «буржуя», цепко держащегося за своё добро, не желающего ни с кем делиться своим достоянием и, напротив, желающего всех эксплуатировать в свою пользу и обирать ради собственного обогащения.
Все это даёт мне право надеяться, что вы не отнесетёсь ко мне с предвзятым недоброжелательством, согласитесь меня выслушать и выслушаете меня внимательно, честно, по совести проверив сказанное мной, приняв то, что будет в словах моих убедительно для ума и сердца вашего.
Рутине жизни, тому, что развращало умы и сердца, тому, что делало силу зла в жизни, я настолько не сочувствовал, что заслужил репутацию пессимиста, упорно призывая к лучшему и, следовательно, твёрдо веря в возможность этого лучшего будущего для человечества. В сочинениях моих я беспощадно клеймил зло рутины жизни, давно предсказывал неизбежность того озлобления, той грубой братоубийственной борьбы, в которые мы теперь погружены. Моих доводов не опровергали, а голословно говорили, что я преувеличиваю. Так и моей программы мирного прогресса не опровергали, не заменяли иной программой свободного созидания мирного благоденствия, а просто её замалчивали, как нечто не стоящее внимания, одни – мирясь с рутиной и желая бессрочного коснения в ней, другие – веруя во всемогущество буквы законов и учреждений, стремясь добиться «либеральных законов» и «свободных учреждений» для людей, не способных пользоваться свободой, не злоупотребляя ею, третьи – предпочитая во имя свободы призывать к насилию, отрицающему право свободы за другими, требуя её лишь для себя. Все отвергали мою программу, не желая личного самоусовершенствования, без которого я не признаю возможным и никакого улучшения жизни. Все твёрдо решили, что человечество надо брать таким, каким оно есть, что оно может оставаться гордым, злым, корыстным, беспринципным и распущенным, что дело не в том, чтобы человечество стало лучшим, а только в том, чтобы оно, так или иначе, «устроилось». Одни понимают это «устроение» человечества в смысле «обуздания», внешнего порядка и «благочиния», внедряемых путём политических и социальных «намордников», другие – ещё более наивно: в смысле широкой свободы