Христианская альтернатива революционным потрясениям в России. Избранные сочинения 1904–1907 годов. Николай Неплюев
к жизни человечества разумно, нельзя не признать, что ломать прекрасное, тёплое, удобное здание, вместо того, чтобы смахнуть со стен его пыль и вымести из него накопившийся мусор – непрактично. Когда это здание не нам принадлежит, есть люди, готовые защищать это здание, и люди эти имеют закон, требующий от них содержать это здание в чистоте и в нём вести жизнь разумную и добрую, требовать, чтобы это здание было разрушено, и идти на драку с защищающими это здание вместо того, чтобы, на основании их же законов, требовать от них смахнуть пыль, вымести сор и не бесчинствовать, приобретает сверх непрактичности ещё худший характер: отрицания свободы во имя свободы, неразумного и недоброго отношения к части человечества во имя прав разума и блага человечества. Именно такое прекрасное, тёплое и удобное здание для жизни верующих представляет из себя церковь. Много пыли насело на стены, много мусора накопилось внутри здания: неуютно, холодно и грязно живут многие в этом запущенном здании. Что же разумнее: желать разрушения этого здания на головы живущих в нём после ожесточённой борьбы со всеми невыгодами и ужасами грубой бойни или мирного преображения этого здания в то, чем оно и должно быть по мысли и уставам, положенным в его основание, путём обращения к разуму и совести верующих, путём сочувствия и нравственного содействия тем из верующих, в которых совесть пробудилась, разум заговорил, к тем, которые без всяких внешних побуждений сами требуют очищения здания и самообуздания бесчинствующих в нём.
Всё дело в том, чтобы доказать, что здание действительно само по себе прекрасное, тёплое и удобное для жизни той части человечества, которая в нем жить хочет, что уставы, положенные в основание здания, согласны с высшими запросами разумного блага для человечества.
Обыкновенно веру противополагают свободомыслию, подразумевая под этим, что она противоречит самым законным требованиям разума и потому является насилием над свободой мысли. Конечно, есть свобода и свобода. Есть свобода попять, что «2 x 2 = 4», и есть свобода отрицать, что «2 x 2 = 4». Первая свобода есть свобода разумная, вторая – свобода самодурства. Никогда и пи в чём вера не была для меня не только насилием над разумной свободой мысли моей, она даже никогда не была стеснением этой свободы. Напротив, именно в вере я нашёл удовлетворяющие мой разум ответы на все те вопросы ума, на которые наука никакого ответа мне не давала, и тем дала мысли моей крылья, вознёсшие её за пределы жизни земной, дала мысли моей свободу в таких областях, которые ей оставались бы совершенно недоступными в пределах узкой клетки земного бытия. Для меня именно вера и есть свободомыслие.
Не слепое доверие какому бы то ни было авторитету, не рутина жизни, меня окружающей, не вынужденное подчинение законам страны сделало меня верующим. Вера всегда была для меня потребностью разума и любви именно потому, что она наиболее разумно отвечала на все высшие запросы разума моего, что она же наиболее и наилучше удовлетворяла и все высшие