Охота на князя Дракулу. Керри Манискалко
стадо слонов, – сказала я Анастасии, когда мы приостановились перед дверью. Слышался топот ног, и звяканье крышек, и беззаботный гул голосов.
– Они определенно ведут себя, как стая зверей.
Беспокойство закрутилось к меня внутри. Я заглянула в щель между массивными дубовыми дверями. Несколько молодых людей сидели за столами, еще несколько с подносами в руках выстроились в очередь вдоль широкой кирпичной стены, но Томаса среди них не было. Я даже не подозревала, что такое малое количество людей способно произвести столько шума в таком просторном помещении. Обеденный зал был довольно большим; белые своды, напоминающие церковь, и стены, отделанные темным деревом, вполне соответствовали остальным помещениям замка.
Мне снова на ум пришли сказки и фольклор. Теперь я понимала, как подобный замок мог повлиять на писателей – хоть на тех же братьев Гримм. Он определенно был достаточно мрачным, чтобы породить жуткую атмосферу. Я постаралась не думать про отца и мать. Про то, как они читали эти сказки нам с Натаниэлем перед сном. Надо будет вскорости написать отцу. Надеюсь, ему уже лучше. Он поправлялся медленно, но неуклонно.
Внезапно меня отшвырнуло к стене. Я была испугана и шокирована тем, что кто-то не только врезался в меня, но еще и захихикал, словно такое поведение не было оскорбительным для молодой женщины.
Анастасия вздохнула.
– Мисс Уодсворт, позвольте представить вам профессора Раду. Он будет читать вам фольклор во время пробного курса.
– Ох, голубушка! Я вас не заметил. – Профессор Раду принялся мять в руках салфетку и случайно уронил со своего подноса кусок хлеба. Я нагнулась, чтобы поднять его, профессор тоже, и мы столкнулись лбами. Профессор даже не моргнул. Наверное, его череп был из гранита. Я потерла лоб в том месте, где уже начала возникать шишка, и скривилась от боли.
– Ими паре рау. Прошу прощения, мисс Уодсворт. Надеюсь, я не забрызгал ваше чудесное платье овсянкой.
Я оглядела себя и с облегчением убедилась, что на моем наряде нет ни следа этой пакости. В одной руке я держала упавший хлеб, а другой ощупывала синяк, наливающийся у линии роста волос. Оставалось надеяться, что этот удар вколотил мне немного ума, а не вышиб его окончательно. Но было достаточно больно, чтобы я в этом усомнилась.
– Пожалуйста, не беспокойтесь, профессор, – сказала я. – Кажется, пострадал только ваш хлеб. И, возможно, ваша голова – из-за моей.
– Я не уверена, что с ней изначально все было в порядке, – прошептала Анастасия.
– Э… что? – переспросил Раду, глядя то на хлеб, то на Анастасию.
– Я сказала, что уверена, что он по-прежнему превосходен на вкус, – соврала она.
Раду выхватил у меня испачканный кусок хлеба – словно гроздь винограда с куста сорвал – и откусил кусочек. Я понадеялась, что не скривилась сейчас, как Анастасия; мне вовсе не хотелось выказывать захлестнувшее меня отвращение.
– Лангоси ку бранза, – сказал профессор с полным ртом и с видом ценителя приподнял кустистые брови. – Испечен с брынзой. Вот,