Небесные люди. Петр Ингвин
ночью отыскала клад.
В закопанном свертке оказался странный набор вещей. Первым бросилось в глаза оружие – отнюдь не игрушечное. Лук с завернутой в пакет тетивой, пять стрел, десяток наконечников, красивый длинный кинжал и нож для продуктов. Еще в тайнике лежала одежда из плотной ткани, под ней нашлись деньги и какая-то книжка. Картинки в книге были неинтересны, ни одного рисунка с людьми или хотя бы с животными. Так Нора сама бы нарисовала.
Она еще раз оглядела сокровища мальчишек. Нашли или украли? Неважно. Что-то взять – даже деньги, как бы ни нуждалась в них семья – Нора не посмела, все сложила на место и скрыла камнями, чтобы не заметили. Поверх заметенных за собой следов она насыпала песка, змейкой по камням: его как бы нанесло ветром. Чтобы в следующий раз, если следов песка не будет, узнать, приходил ли кто-нибудь.
Никто не приходил. Нора продолжала гулять по ночам, забираясь все дальше и дальше: окружающий мир был бесконечен и разнообразен. Степь, выжженная земля, каменная пустыня, Город…
Чаще всего она начинала с каменных песков за отхожим оврагом – от глубокого разлома несло так, что гвардейцы и дозорные близко не подходили. Они предпочитали издалека наблюдать за уходящей вдаль трещиной, поскольку внизу она была непроходима – за гниющими горами отходов сразу начиналось усеянное острыми зубьями дно. Спуститься (лучше сказать – скатиться) и с огромным трудом подняться позволяли несколько песчаных склонов, в остальном овраг был непроходим, а большей частью просто опасен. Другой столь же благоприятной возможности улизнуть и вернуться не существовало: в степи дозорные могли появиться неожиданно, а натоптанную тысячами ног Дорогу, уходившую в одну сторону к азарам и в другую к людоедам, Нора вообще старалась не пересекать: на ней постовые бдительно глядели во все стороны.
Осторожность приносила плоды: в очередной вылазке Нора вновь заметила человека прежде, чем он среагировал на звук движения во тьме. А он среагировал. Нора уже скрылась в расщелине, из которой можно сбежать в другую сторону от неизвестного, когда раздался его голос:
– Кто здесь? Я свой! Прох, фермер! У меня коза потерлась!
Назвать Проха фермером можно было с большой натяжкой. Участок в степи, который его семья взяла в аренду у короля, позволял с трудом выживать, а фермерами звали тех, кто продавал излишки. Как правило, это были богатые люди.
Ответная тишина насторожила Проха.
– У меня ничего нет!
Думает, что это шатуны. Несмотря на то, что взять нечего, для шатуна из людоедов он, например, все равно подарок. Видимо, Прох подумал о том же.
– Уходите, и я никому не скажу, что здесь кто-то был!
Озабоченность, что сквозила в голосе, сменил откровенный страх. Нора понимала Проха. Один в ночи против неизвестного противника – ничего не может быть хуже. Враг наверняка вооружен. Даже если это не так, то готов на все, чтобы выжить. Оставлять свидетеля – все равно, что объявить о своем присутствии: сразу поднимется тревога, и сначала