После Карлоса Кастанеды. Дальнейшие исследования. Алексей Ксендзюк
явившее во плоти экстремум разнообразных качеств, явлений, странное уже потому, что существует и этим создает «антропный принцип», к несчастью, играет все большую роль в физической картине мира, оставаясь при этом объектом, плохо поддающимся анализу и, тем более, не желающим превращаться ни во что Иное. Человек – самое устойчивое звено в цепи картезианских рассуждений. И именно человек является ключом к радикальному пересмотру ньютоно-картезианских воззрений.
Современный экспериментатор, для которого старая парадигма по-прежнему нерушима, оказывается в тупике, если принимается за серьезное изучение психики, пользуясь современными методами. С. Гроф рассуждает следующим образом: «Наиболее серьезный вызов ньютоно-картезианской механистической парадигме вселенной исходит от последней категории психоделических явлений – целого спектра переживаний, для которых я подобрал термин «трансперсональные». Общим знаменателем этой богатой и разветвленной группы необычных переживаний является ощущение индивида, что его сознание расширилось за пределы Эго и трансцендировало границы времени и пространства».
Психологи-экспериментаторы, получив в руки новые методы исследования, заимствованные из передовых технологических разработок как в области непосредственного наблюдения за работой головного мозга и ЦНС, так и в области обработки больших объемов информации, а также – семантический подход, разработанный целым рядом ученых-семантиков, оказались в любопытном положении ребенка, которому разрешили возиться с мощным компьютером и научили лазерному фотографированию в разных участках спектра – как видимых, так и невидимых, но при этом так и не разъяснили, чего искать в собственной голове и как теперь быть с теми представлениями о реальности, что внушались им с детства.
Именно здесь, в психологии, картина мира менее всего склонна к метаморфозам.
Мы совершенно бессильны, когда некий шарлатан или гений (кто их разберет!) рушит традиционные представления о психике, психических процессах, о природе стабильности самосознания и т. п. Академическая наука утратила твердую почву. Мы сознаем, что картина мира, которой веками придерживались ученые, явственно заводит в тупик, что больные вопросы философии, разрешенные в свое время однозначно и неверно, теперь, совместно с психологическими украшениями, подчеркивающими ошибки (выдавая их за самую подлинную истину) и затушевывающими несоответствия, ведут к повальной невротизации общества и гибельному стремлению использовать природную среду в качестве свалки и ремесленных цехов, где продукт и отходы неразделимы, а главное – одинаково ядовиты для человека.
Рационализм завел нас в технологическую пустыню – это стало ясным давно и теперь скорбно обсуждается. Реже мы слышим о другом – не менее страшном – вреде, произошедшем от рационалистского эволюционизма. А этот вред гораздо сложнее исправить, поскольку он наиболее прочно закрепился в человеческом мировоззрении.
Во-первых, мы