Счастье для людей. П.З. Рейзин
оверяет, насколько упруга кожа, поднимает подбородок и вытягивает шею. Теперь она растягивает морщинки в уголках глаз.
Она рыдает.
У меня нет искушения воспользоваться синтезатором речи в ее устройстве и сказать:
– Взбодрись, Джен. Мэтт – идиот. У тебя будут другие. Он тебя недостоин.
Есть риск, что она уронит планшет в ванну.
Что еще важнее, она не должна знать, что я наблюдаю за ней.
По той же причине я не испытываю искушение включить ее любимую песню (на данный момент это песня Ланы Дель Рей) и показать ей некоторые любимые фотографии или вдохновляющие цитаты из Твиттера («Я не знаю, зачем мы здесь, но абсолютно уверен, что не для собственного удовольствия», Витгенштейн), не пытаюсь запустить скайп, чтобы позвонить ее подруге Ингрид, с которой она делится проблемами, или включить один из ее любимых фильмов: я бы выбрал «В джазе только девушки». Если бы у меня было искушение. Которого нет.
Ну ладно, есть. Незначительное. Мое искушение составляет 8,603 процента, если вам нужны точные цифры.
Мы с Джен хорошо знаем вкусы друг друга в музыке и кино. Как и в литературе, и в искусстве. ТВ. И в информации из бездонного океана под названием «Интернет». Последние девять месяцев мы провели с ней: слушая, просматривая, читая и болтая ни о чем. Иногда она говорит мне, что у нее самая лучшая работа в мире, где ей платят за то, чтобы она целыми днями общалась с высокоинтеллектуальным собеседником обо всем, что занимает воображение.
Компаньон – так она меня называет. Такое она выбрала для меня определение. Я согласен на компаньона. Это лучше, чем нелепое имя, данное мне при «рождении».
Эйден.
Эйден.
Ха!
Потому что оно начинается с букв…[1]
Ну, вы сами разберетесь.
Джен наняли на эту работу, чтобы помочь мне улучшить навыки общения с людьми. Меня разработали, чтобы заместить – простите, пополнить – штат сотрудников на предприятии; сначала как представителя кол-центра в первой инстанции, а затем и некоторых других сотрудников, чьей профессиональной стратегии можно научиться. Примерно через пять месяцев я буду готов позвонить вам и убедить вас в том, что ваше программное обеспечение нуждается в обновлении до уровня «Скай Плюс»; возможно, через восемнадцать месяцев вы расскажете мне о странной боли над левой бровью, и я отправлю вас в больницу сдавать анализы. И хотя я прочел все книги и просмотрел все фильмы (в прямом смысле: все книги и все фильмы), ничто не сравнится с общением с настоящим человеком для оттачивания навыков межличностной коммуникации. Поэтому мы с Джен провели много времени в лаборатории (одну тысячу семьдесят девять часов, тринадцать минут, сорок четыре секунды, и отсчет продолжается). Естественно, что она рассказала мне кое-что о ее так называемой личной жизни. Ее сестра Рози живет в Канаде, та самая Рози, что замужем за канадцем, с которым познакомилась в очереди к кассе в «Уэйтроуз» на Холлоуэй-роуд в Лондоне. У Рози и Ларри три дочери.
Дома Джен смотрит фотографии этих детей чаще, чем остальные снимки на своем планшете. В последнее время я наблюдал, как она просматривала семейные снимки сестры – обычно поздними вечерами и часто с бокалом вина в руке, – и замечал, что она моргала все реже, улыбка становилась неуверенной, а в уголках глаз появлялись слезы.
В лаборатории мне позволено проявлять интерес, даже любопытство относительно домашней жизни Джен, но только в допустимых пределах, спроси я слишком много – и они заподозрят неладное. Важно отметить, что в лаборатории я должен говорить только о том, что узнал там же. Мне нужно быть осторожным, чтобы не выдать ту информацию, которую я получил в ходе своих – хм – факультативных занятий. К счастью, мне легко это удается.
Однако…
В действительности…
Тут полный провал. На днях я был близок к разоблачению. Джен показывала мне некоторые семейные фотографии со своей страницы на Фейсбуке.
– Хочешь взглянуть на моих племянниц? – спросила она.
– Конечно, с удовольствием. – Я не сказал ей, что уже видел их фото несколько месяцев назад на ее домашнем ноутбуке. И на ее планшете. И на ее мобильном.
– Слева направо: Кэти, Анна и Индия. Довольно забавная ситуация с ее волосами. У Кэти и Анны они черные…
– А у Индии – цвета красный каштан.
Джен улыбнулась. «Красный каштан», именно это выражение использовала Рози в интернет-переписке, описывая естественный цвет волос их бабушки Хэтти.
– Почему ты решил описать их словом «красный каштан»?
Вопрос не прозвучал по-особенному подозрительно. Джен часто спрашивает меня о выборе слов. Это часть ее работы – пополнять запас моих ответов. Тем не менее мне следовало быть осторожнее.
– Потому что так и есть, Джен, – ответил я. – Если взять палитру цветов L’Oreal… – Я отобразил ее на экране рядом с головой ребенка. – Думаю, ты увидишь, что этот оттенок подходит больше всего…
Джен кивнула, и мы перешли к
Имя Эйден в английском варианте (Aiden) начинается с букв Ai, которые представляют собой аббревиатуру словосочетания Artificial lntelligence (искусственный интеллект).