Беглый огонь. Петр Катериничев
дождички полоскали, – народ по грибочки подавался. А сейчас – не знаю. Загадка русской души.
Мы расплескали еще грамм по пятьдесят, выпили.
– Круз, историю хочешь? – спросил я.
– Мировую?
– Да нет, из жизни.
– Валяй.
– Еду я как-то в электричке…
– Куда это ты ездил?
– На садовый участок.
– Решил обзавестись недвижимостью?
– Не-а. Помогал семье Васнецовых крестьянствовать. По-соседски.
– Сложно мне это представить…
– Что помогаю?
– Что с соседями общаешься.
– Это они со мной.
– А-а-а…
– У них девица на выданье.
– Велика ли девица?
– Сорока пяти еще нет.
– Ну… Тогда…
– А дочке ейной – все восемнадцать.
– Так тебя за кого садоводы сватают – за маму или за дочку?
– Пока не разобрался. Да и они, видно, еще не решили.
– Когда решат, сообщишь?
– Дима Иваныч, прекрати сбивать с сути вопроса. Я тебе историю рассказываю.
– Вот, значит, как.
– Ну.
– Весь внимание.
– Проезжаем какой-то городишко районный. Задками, понятное дело. Чтобы тебе легче представить – что-то вроде Наро-Фоминска, но поободраннее.
– Считай, что представил.
– Знаешь, сталкеровский такой сюжет. Пути. Брошенные цистерны. Свалка неизвестно чего. Какие-то шалаши из дерьма и жести – бомжатник. Пестрые ленты по ветру – кто их развесил, зачем, неведомо. Торцевые красные кирпичные стены каких-то жилищ. Край огорода – на нем ничего не может расти; посереди-не – лужа солярки. Слепой домик врос в землю по самые окна, ставня отодрана с мясом, но со двора дымок вьется, живут там. Смотрю на все это и произношу непроизвольно вслух: «Странный город».
Девчушка там играла на соседней лавке, маленькая совсем, лет шести. С куклой. Расслышала мое замечание, глянула за окно, махнула рукой совсем по-женски, как ее мама или бабушка сделала бы с приговором: «Чего от них ждать», и произнесла: «А, поломанный он». Ты понял, Круз?
– Чего ж тут не понять…
– По-ло-ман-ный! Словно жестокие дети порезвились. Как с игрушкой. С чужой игрушкой! А нам теперь можно или починить, или выбросить! Поломанный город. Поломанная страна.
– Дронов… Может, тебе действительно…
– Может. Это я на «измену подсел». В хорошем смысле этого слова. Пройдет. Вместе с жизнью. Знаешь, зачем я тебе это рассказал?
– Воспитываешь.
– Ну. А то вы, банкиры, далеки от народа, как декабристы в декабре. Кстати, выросло поколение, которое не знает ни кто такие декабристы, ни кто такие октябристы. Октябрят с пионерами тоже не знает[4].
– Узнают, кому нужно.
– Понимаешь, Круз… Я растерялся. Столько времени в Штатах просидел, чувствовал себя как на Луне. Думаю, прикандыбаю домой, полегче станет. Фигушки. Здесь я – как на Марсе. Ни хрена не понимаю. Что-то с головой.
– У тебя?
– Да окосел я сидеть уже в этой тмутаракани и изображать, что такой же, как все! И так уже, как рыба камбала, слился с местностью, вывернул
Д е к а б р и с т ы – офицеры-заговорщики, устроившие 14 декабря 1825 года попытку захвата власти и выведшие подчиненные им войска на Сенатскую площадь в Санкт-Петербурге. О к т я б р и ст ы, или «Союз 19 октября», – партия крупной российской буржуазии, образованная после Высочайшего Манифеста Николая II. О к т я б р я т а – детская организация «внучат Ильича»; в нее входили школьники с первого по третий класс. П и о н е р ы – детская организация, созданная наподобие скаутской, но основанная на коммунистической идеологии.