История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданство России. Том 4. Николай Федорович Дубровин
к выборам, – писал князь Цицианов графу Кочубею[154], – ничего так не желаю, как то, чтобы все сделано было согласно с волею верховного начальства». Это естественное желание было парализовано слухом, дошедшим до главнокомандующего, что партия князя Ивана Орбелиани и Соломона Тарханова замышляет отправление новой депутации с просьбою о перемене организации верховного грузинского правительства и о составлении его из четырех князей и одного русского начальника.
– Я буду требовать, – отвечал князь Цицианов сообщившим это известие, – чтобы депутаты имели письменные доверенности с объяснением, от кого они даны и с какою целью.
В то же время он приказал исполнительной экспедиции объявить во всеобщее сведение, чтобы под одним прошением несколько лиц не подписывались, а каждый заявлял о своих нуждах отдельно[155]. Охотников на отдельную подачу прошений не оказалось, и князья, видя неудачу и с этой стороны, порешили перенести свою деятельность подальше от правительства, внутрь страны, в Карталинию.
Вскоре после того царица Дарья просила разрешения князя Цицианова, под видом страха от чумы, переехать в селение Мухран, принадлежащее родному ее внуку князю Багратиону-Мухранскому. Главноуправляющий хотя и предвидел, что она едет не на покой, а на исполнение каких-либо вредных замыслов и интриг, которых она не прекращала, но все-таки разрешил ей уехать. Он приказал, однако же, квартировавшему там с эскадроном Нарвского драгунского полка полковнику барону Уманцеву следить за всеми ее поступками.
Поселясь теперь в сердце Карталинии, Дарья обратила всю свою деятельность на князей карталинских, разглашая между ними через своих преданных разные нелепые слухи: что будто бы Баба-хан намерен послать в Грузию сильное войско, что лезгины, числом до 500 человек, уже у ворот мухранских и хотят увести ее в горы. Такие разглашения, поддерживаемые с другой стороны царевичами Юлоном и Парнаозом, оказывали свое действие на народ, «коего легковернее я не знаю в свете», писал князь Цицианов[156].
Буйные по своему характеру князья, не имевшие ни малейших средств к сопротивлению, ограничили свою деятельность съездами и совещаниями.
Двое князей Амереджибовых, отец и сын, по подозрению, что они имели сношение, личное и письменное, с царевичами Юлоном и Парнаозом, были взяты «под легкий присмотр», из-под которого успели уйти.
Не придавая никакого значения их бегству, князь Цицианов хотя и не приказал их ни преследовать, ни отыскивать, но должен был сознать, что происки царицы Дарьи, ее связи с князьями карталинскими и кахетинскими, были и будут причиною многих волнений и беспокойств в Грузии.
Поэтому скорейшее отправление Дарьи в Россию становилось необходимым, и князь Цицианов открыто говорил, что она рано или поздно, но должна будет оставить Грузию. Царица ехать не желала и противилась всеми средствами, возможными в ее тогдашнем положении. По ее приказанию было отправлено
От 6 мая. Арх. Мин. внутр. дел. Дела Грузии, ч. II, 185.
Там же, ч. II, 419.
Рапорт князя Цицианова Г. И. от 27 октября 1803 г.