История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5. Николай Федорович Дубровин
был именно то, что они называли Россией. Такой узкий взгляд был причиной изменнического поступка бакинского хана, человека, по-тамошнему, умного и близко знакомого князю Цицианову. Если бы Хусейн-хан сознавал, что со смертью иншпектора он не избавится от покорности России и что явится другой точно такой же главнокомандующий, то, конечно, не решился бы на столь коварный поступок. Хусейн посягнул на жизнь князя Цицианова в полном убеждении, что с его смертью прекратится и всякая зависимость хана от России.
Точно таких же убеждений были все прочие ханы, и вот причина, почему происшествие под Баку с быстротой молнии разнеслось по всему Закавказью и во многих местах было ознаменовано торжественным празднеством.
«Сие происшествие, – сказано в записке, приложенной к всеподданнейшему докладу, – долженствовало необходимо произвесть чувствительное влияние на умы азиатских народов, привыкших к необузданности, которые взирают с завистью на утверждающуюся между ними власть российскую и которые с отвращением, рождаемым разностью нравов и религий, повинуются чужестранной власти, или боятся подпасть под оную, будучи к тому побуждаемы с одной стороны силой оружия, с другой – собственными их неустройствами и междоусобными враждами»[7].
Пользуясь временным замешательством в администрации края, все владельцы встрепенулись и готовы были уклониться от зависимости, наложенной на них нашим правительством. В числе первых лиц, явно выказавших свое недоброжелательство к России, был имеретинский царь Соломон.
Присоединив Имеретию против желания Соломона, мы приобрели в лице его тайного врага, готового на все хитрости, козни и коварства, лишь бы только восстановить свою прежнюю самостоятельность. Склонность имеретин ко всякого рода переменам была причиной, что и от самого народа непоколебимой верности ожидать было невозможно. В Имеретин не было того, что мы привыкли подразумевать под словом народное единство; каждый шел врозь и заботился о собственном благосостоянии. От этого происходило, что тот, кто был предан нам сегодня, мог быть заклятым врагом завтра. В князьях всего царства мы встретили, по словам современника, «предателей и изменников, готовых себя оказать таковыми при первом удобном случае»; в народе – людей привыкших к грабительству и присвоению чужой собственности, людей забитых, угнетенных и не имевших достаточной твердости, чтобы заявить желание о перемене к лучшему своей участи.
Зная характер народа и предательство князей, генерал-майор Рыкгоф, находившийся в то время в Имеретин, тотчас по получении известия о смерти князя Цицианова и о неудаче его под Баку занял одним батальоном Белевского полка Кутаис, столицу Имеретин, и местечко Марани, где находился наш провиантский магазин[8].
Предположения Рыкгофа скоро оправдались. Смерть князя Павла Дмитриевича и сомнительное положение дел наших относительно Порты подавали большие надежды Соломону на возможность восстановить свою
От 16 апреля 1806 г. Арх. Мин. иностр. дел.
В подробностях Белевский полк был расположен: гренадерский батальон и два орудия, в которых было 21 офицер и 457 человек нижних чинов, находился в Кутаисе; три мушкетерские роты: 10 офицеров и 306 нижних чинов в м. Марани; три роты с четырьмя орудиями, 12 офицеров, 210 человек нижних чинов, в Редут-Кале. Одна рота: три офицера, 83 рядовых в крепости Рухе, на абхазской границе. Одна рота: четыре офицера, 117 рядовых в Лечгуме и Лайлате (Рыкгоф Несветаеву, 2 апреля, № 181, дело № 309).