Без любви, или Лифт в Преисподнюю. Андрей Милов
густо накрашенные ресницы да тени выделяли их на лице. Она была прохладна, безразлична и казалась гордой в своём отчуждении. И он испугался, почувствовав, как мучительно засосало под ложечкой. А при мысли, что она может гадать о нём и о прошедшей ночи, просто пьяной ночи, когда во хмелю человек может чёрт-те что сотворить, а потом каяться, говорить в ночи – и не отвечать за слова при дневном свете, он почувствовал, что краснеет. Он оглянулся, как будто всматриваясь вдаль через лобовое стекло: где там остановка?
Выходя из троллейбуса, он спрыгнул и переступил слишком далеко от поручня. Руки подать не успел, вернее – поздно спохватился. Она не заметила, спустившись со ступеней так, как будто и не нуждалась в поддержке вовсе. А-ах… досадливо махнул в мыслях рукой.
Никита чувствовал неловкость, пребывая рядом с ней наедине, пускай и в толпе посторонних людей. Тесно телам в толчее людской и чуждо сердцам, как если бы каждый прятался глубоко-глубоко внутри себя, – словно бы отчуждённость в толчее была заразна, и безразличие передалось и им с Натали.
Лишь только в метро он очнулся, придя наконец в себя, и, взяв за талию, прижал к себе, хотя час пик уже миновал и давки не было. Открыл глаза навстречу её глазам. Улыбка была к месту, и слова нашли выход – о каких-то пустяках, которые потом и не вспомнишь. Да и не надо вспоминать, ведь всё равно не расслышать слов в гуле подземки. Главное, что она прижималась, уже не казалась чужой. И у него, при долгом безмолвном взгляде глаза в глаза, что будто бы сомкнулись в поцелуе, чуть закружилась голова, и даже шевельнулось неуместное чувство. Никита погладил её по руке, по щеке и услышал, когда она отстранилась:
– Косметику размажешь.
Никита притянул её тесно к себе и коснулся губами виска, отметив вдруг про себя, что скулы её покрыты бесцветным пушком.
Казалось ему, вот так ехал и ехал бы с ней, хоть на край света, и без остановок. И улыбнулся своим мыслям.
– Ты чего? – вдруг спросила она, приподняв круто бровь.
– Так, – ответил ей, ещё шире скалясь, – люди вокруг какие-то хмурые, безрадостные.
Он опекал её при выходе, твёрдо держа за талию обеими руками да ещё расставив локти в стороны и пряча под себя ноги, семеня и укорачивая шаг, чтоб сдержать напор со спины. И на эскалаторе. И в дверях, гонимых сквозняком, что готовы снести на своём пути всё и вся. И ни на мгновение не отпускал её, не отрывался, как будто касание его было вечным.
Поднявшись из-под земли наверх, он посмотрел на небо и сказал:
– Ты кофточку тёплую не взяла с собой.
– Зачем? – удивилась Натали и тоже посмотрела на небо. – Тепло ведь и солнце светит.
– Вечер обещает быть хмурым и прохладным. Но дождя сегодня не жди.
– Ты откуда знаешь, прогноз погоды, что ль, с утра изучал?
– Нет, синоптикам я не очень доверяю. Обычно врут. Погоду я чувствую кожей.
Она засмеялась и говорит:
– Посмотрим. – И вдруг будто вспомнила: – А чего мы остановились? Пошли. Я займусь твоим товаром.
– Нет, я, пожалуй, не пойду.
– Ты