Букет из мать-и-мачехи, или Сказка для взрослых. Мистический роман. Алиса Тишинова
блаженство.
…Маленький, черноволосый, сильно косящий Витя в пятый раз спрашивал, – принесла ли она ему собачку… Виктория дарила ему то маленькую плюшевую, то пластмассовую, то с кивающей головой, как у китайского болванчика. Витя каждый раз радостно благодарил, уносил; а в следующий раз спрашивал снова, – не то забывал, не то терял предыдущих; а может, хотел создать питомник, – Виктория не спрашивала.
Кто-то радовался полученному роботу, кто-то машинкам. В машинки, кстати, не прочь был поиграть и Арсен. Старшим девушкам она раздала бижутерию. И, разумеется, все без исключения обожали фотографировать и фотографироваться. Правда, доверить фотоаппарат спокойно можно было лишь Арсену (он быстро разобрался даже в каких-то неизвестных ей функциях); другим детям Виктория тоже иногда позволяла немного поснимать, чтобы им не было обидно; но все-таки опасалась за судьбу прибора.
…
В конце рабочего дня Виктория взялась зашить растерзанную мягкую игрушку – огромного белого барана в меховых колечках, который служил и подушкой, и игрушкой, и орудием сражений в классе. Арсен присел рядом.
– Будешь помогать? Ты умеешь шить? – спросила она.
Он утвердительно кивнул.
– Ну, давай, – она держала барана, стягивала расходящиеся куски мохнатой шкуры, а Арсен зашивал их толстой иглой с длинной ниткой, иногда касаясь ее холодных рук. Она все еще мерзла, – сказывались усталость и недосып; да и в самом деле, в здании было прохладно, – отопление дали сравнительно недавно, а за окном был мороз. Его же руки были удивительно теплыми.
Когда баран был зашит, и Арсен отошел к своему столу, – Виктория внезапно ощутила странную тоску и пустоту; поймала себя на мысленной просьбе: «Ну не уходи… не отнимай своих теплых рук…» – и это повергло ее в полное смятение. Ведь большей частью Арсен раздражал ее своей вездесущностью; вопросами, на которые надоедало отвечать одно и то же; непонятными фразами, от которых она смущалась, что не понимает, – и в результате хотелось поскорее закончить тягостное общение. Да, она была благодарна ему за отношение к Асе; да, жалела; но, в целом… была рада, когда он не приставал. А сейчас без ощущения его тепла рядом стало пусто и холодно…
«Да что со мной в самом деле, происходит, почему мне так хочется теперь завтра снова его увидеть?!» – раздраженно думала она уже вечером, дома, когда запаковывала посуду и книги в большие картонные коробки, и заклеивая их крест-накрест скотчем. Это было уже настолько привычное для нее занятие… Еще бы – четвертый или пятый переезд, она уже не считала. – «Я могу работать профессиональным упаковщиком», – думалось ей с грустью.
На следующее утро она почему-то проснулась раньше обычного, более тщательно уложила волосы, подкрасила ресницы, любуясь собой в зеркале; и даже провела по губам розовой помадой, хотя и не любила ее ощущение на губах («все учительницы красятся. И красят губы. Я тоже должна»). Зато с удовольствием нанесла на запястья и шею немного любимой туалетной воды: