Подарок. Мистическая повесть. Мария Текун
а некая мыслеформа, следовательно, тем сложнее будет ее описать. Но, если сказать совсем уж просто, однажды мне на ум пришло следующее рассуждение: если я так люблю детей, что мешает мне любить уже существующих детей?! Надо признаться, что такая постановка вопроса на некоторое время завела меня в тупик. Я пытался разобраться (и не смог, не стану этого скрывать), в чем же на самом деле состоит различие собственных детей и просто детей, детей, так сказать, «вообще»? Возможно, если бы я был женщиной, данный вопрос не возник бы у меня вовсе по той причине, что женщина точно знает, какие дети ее. Мужчина же в этом смысле более уязвим или более свободен, как посмотреть. Поэтому, я думаю, одни мужчины бывают чрезвычайно ревнивы, а другие, напротив, чересчур равнодушны. Возможно, я стал бы ревнивцем, если бы моя жена не была бы столь холодна в данном вопросе. Но здесь я спросил себя: так что же мешает мне любить детей вообще? Женщины любят только своих детей, мужчины же любят тех, кого называют своими.
Эта мысль, пусть неоднозначная и изложенная достаточно коряво, помогла мне прийти к выводу, что мои страдания происходят оттого, что я сам накладываю на себя ограничения, то есть ставлю барьеры и возвожу стены, которые не могу преодолеть, но которых по сути не существует! Здесь я понял, каким образом наша ограниченность является причиной наших страданий. И способ, который помогает нам освободиться от этого – любой способ – не имеет того первостепенного значения, которое обычно стараются приписать ему задним числом.
Кто-то лезет на Эверест и затем принимается рассуждать о прелестях альпинизма, кто-то летает на параплане, кто-то открывает приют для бездомных животных, кто-то рисует непонятные картины, кто-то играет в оркестре – но ничто из того не является ценным само по себе, потому что это всего лишь способы выйти за границы, которые мы определяем для себя сами. Важно то, что существует за этим.
Возможно, кому-то покажется смешным все, что я сейчас здесь пишу и что превозношу как откровение, возможно! Но мне не стыдно выставить себя глупцом перед десятком человек, если при этом другие пять (или десять, а может, и сто человек) обнаружат в моих словах близкую им истину.
Так обычно бывает, когда в нас вдруг возникает какое-то намерение, сообразное с нашей внутренней сутью, то сразу все вокруг нас начинает складываться к тому, чтобы намерение это было реализовано наилучшим образом. Я почувствовал это на себе очень явно. Когда я смог освободиться от той части своих заблуждений, которые блокировали мои внутренние как бы сказать – ресурсы, и буквально не давали мне жить, то есть жить спокойно и счастливо, я тотчас ощутил, как словно бы что-то внутри меня изменилось. Как будто лопнула, наконец, туго натянутая струна, или резинка, исчерпавшая весь свой запас лояльности. И дальше все стало происходить само собой, а я ощущал себя лишь инструментом в чьих-то умелых и надежных руках.
Я не смогу, наверное, точно