Русская литературная критика на рубеже ХХ-ХХI веков. Юлия Говорухина
критику как вид мышления наряду с другими. Ученый сближает понятия «метод» и «функция» критики и приходит к выводу о том, что в структуре метода критической деятельности три основные функции критики (эвристическая, социально-регулятивная, эстетико-аксиологическая) трансформируются в одноименные установки. Работа В.С. Брюховецкого содержит показательное для процесса смены гносеологической установки утверждение необходимости изучать критику на присущей ей основе, а не в сопоставлении с другими видами деятельности30. Однако в теории критики сохраняется инерция прежнего движения – стремление выявить специфику метода в сопоставлении/противопоставлении. Это связано с тем, что дискуссия о природе критики ко второй половине 1980-х годов не привела к выработке удовлетворяющей всех концепции, по-прежнему обосновывается нетождественность критики и науки (М. С. Каган, В. С. Брюховецкий, А. Г. Бочаров и др.).
Принципиально новым поворотом в осмыслении критики стала попытка уйти от представления о критической деятельности как преимущественно познавательной. Так, В. Е. Хализев высказывает утверждение, что интерпретация – «не столько обретение знания, сколько перевод ранее имевшихся “смыслов” (научных, мировоззренческих, художественных) на иной», более абстрактный язык31. Л. В. Чернец пишет не о научной, а идеологической ориентации критической деятельности32.
Переосмысливается принцип подчиненности/соподчиненности в структуре критической деятельности. Познание литературы, по мнению В. В. Кожинова, не цель критики, а средство ее практического участия в бытии литературы33. В. С. Брюховецкий утверждает, что в критике элементы теоретико-научного и художественно мышления находятся в подчинении у коммуникативно-прагматического мышления34, что цель критической деятельности не преимущественно познавательная, а социально-преобразующая – создание вокруг произведения информационного эстетико-аксиологического поля35.
Как следствие названной выше установки в теории критики 1980 – 1990-х годов – уход от признания в качестве доминирующей в критическом методе научной составляющей.
Гносеологически принципиальным становится смещение исследовательского взгляда в теории критики 1980 – 1990-х годов в область реципиента. Только в этот период начинается теоретическое осмысление критической деятельности как коммуникативного акта. В результате, ее структура предстает в целостном, а не редуцированном виде. Теория критики начинает движение в направлении, намеченном рядом исследователей (М. С. Каганом, В. В. Кожиновым, А. М. Штейнгольдом) в 1970-е годы. Так, по мысли М. С. Кагана, обращение критической оценки вовне, к художнику или к другому воспринимающему является определяющим признаком критики36. В. В. Кожинов главной целью критики считает не познание, а активное воздействие на предмет37. А. Штейнгольд определяет специфику критических суждений в том, что анализ и оценка художественных
Сравним с высказыванием Г. А. Золотухина: «Жизнь – литература – критика. Привычная подчинительная связь. Ну, а если все-таки сочинительная, равноправная?» (см.: Золотухин Г. А. Литературно-критическая деятельность: диалектика субъективного и объективного. С. 17).
Хализев В. Е. Интерпретация и литературная критика // Проблемы теории литературной критики / под ред. П. Николаева, Л. Чернец. М., 1980. С. 50.
Чернец Л. В. «Как наше слово отзовется…» С. 24.
Кожинов В. В. Критика как компонент литературы. С. 162.
Брюховецкий В. С. Природа, функция и метод литературной критики. С. 22.
Брюховецкий В. С. Природа, функция и метод литературной критики. С. 10.
Каган М. С. Художественная критика и научное изучение искусства. С. 321.
Кожинов В. В. Критика как компонент литературы. С. 164.