Лесная рента в экономике России: оценка и эффективное использование. Евгения Зандер
15 лет появились многочисленные работы, в которых предпринимались попытки оценки ренты по различным видам природных ресурсов [Gaddy, Ickes, 2005; Волконский, Кузовкин, Мудрецов, 2005; Гартунг, 2004; Кузык (и др.), 2004; Починков, 2013a,b; Синяк, Куликов, 2005; Эйсмонт (и др.), 2002], а также по разработке экономической политики, способствующей повышению эффективности распределительных механизмов [Ажогина, 2009; Амосёнок (и др.), 2013; Башкиров, Воронина, 2006a,b; Белоусов, 2005; Гурвич, 2010; Гурвич, Вакуленко, Кривенко, 2009; Гуриев, Плеханов, Сонин, 2010; Гуриев, Сонин, 2008; Гуриев, Цывинский, 2011; Данилов-Данильян, 2004; Львов, Кимельман, Пителин, 2004; Полтерович, Попов, Тонис, 2008; Рюмина, 2001].
В п. 1.2 рассматриваются вопросы собственно оценки лесной и других разновидностей природной ренты, а пути повышения эффективности ее изъятия – в п. 1.3.
Основная часть работ по оценке природной ренты исследует нефтегазовый сектор, поскольку на сегодняшний день львиная доля доходов российского бюджета формируется за счет поступлений от экспорта углеводородных ресурсов. Кроме того, задача определения нефтегазовой ренты, по мнению авторов, относительно менее сложна, чем, например, исчисление лесной ренты, поскольку в лесном комплексе в отличие от нефтегазового представлено большое количество малых и средних предприятий, что резко снижает прозрачность бухгалтерского и статистического учета их деятельности. Такое положение создает благоприятные условия для формирования мощнейшего теневого сектора, количественная оценка которого представляется весьма трудной задачей. При этом нефтегазовый сектор является относительно прозрачным для государственной статистики, поэтому макроэкономические оценки нефтегазовой ренты могут быть в высокой степени достоверными.
Хронологически первым крупным исследованием природной ренты в различных областях природопользования являются работы Б. Н. Кузыка, А. И. Агеева, В. А. Волконского и др. [Волконский, Кузовкин, Мудрецов, 2005; Кузык (и др.), 2004]. Применив паретианский подход к определению ренты, авторы получили следующие оценки нефтяной ренты7 : в 2000 г. – 787 млрд руб., в 2001 г. – 743 млрд руб. (83,5 и 82 % от общего дохода сектора соответственно). Газовая рента оценивалась в 301 млрд руб. в 2000 г. и 291 млрд руб. – в 2001 г. (86 и 81 % от общего дохода сектора соответственно). Известные зарубежные специалисты по российской экономике К. Гэдди и Б. Икес в 2005 г. представили свой вариант расчета нефтегазовой ренты, базировавшийся на паретианском подходе, но с использованием мировых цен на соответствующие ресурсы вместо фактических цен реализации [Gaddy, Ickes, 2005]. В результате оцененная рента оказалась на 40—45 % больше, чем по Б. Н. Кузыку и др. Оценки К. Гэдди и Б. Икеса представляются более корректными, поскольку отражают действительные цены на соответствующие ресурсы и свободны от влияния государственной политики на учет и присвоение ренты. Данный подход был развит Е. Гурвичем, который оценил «скрытую природную ренту», т. е. часть ренты, не включенную в цену реализации ресурсов [Гурвич, 2010]. В указанной работе приведены наиболее актуальные на сегодняшний день оценки
О методологических недостатках подхода, использованного Б. Н. Кузыком и др., см. работу [Ковалев, 2009], в которой доказано, что выравнивание отраслевых норм краткосрочной рентабельности затрат может привести к значительному смещению оценок ренты.