Муза ночных кошмаров. Лэйни Тейлор
чутье подсказывало Эрил-Фейну, что Лазло связан с Плачем, что все это связано с их городом, с их цитаделью, с их богами и божьими отпрысками.
На протяжении пятнадцати лет народ Плача жил с уверенностью, что монстры мертвы, а Эрил-Фейн существовал с этой ношей: что это его руки их погубили, как богов, так и детей – и его ребенка. Или так он полагал. Его преступление было так же отвратительно, как злодеяния богов. И хоть он никогда не пытался раскаяться в своих поступках, все это время Богоубийца убеждал себя, что у него не было выбора, что это была необходимость, дабы Плач больше никогда не заставили опуститься на колени, живот или спину.
Сегодня же он выявил последствия нового открытия – металл активировал силу Мезартима, – и даже это крошечное, ненормальное убеждение стало разрушаться. Что, если убивать их было не обязательно?
– Когда они вдали от металла, – отважился предположить Эрил-Фейн, неохотно высказывая свое подозрение вслух, – их сила просто… выдыхается?
Азарин пыталась прочесть выражение его лица, как и все эти годы. Он был игрушкой богини отчаяния. Изагол изувечила его эмоции, отравила способность любить и доверять, пока те не спутались с ненавистью и стыдом до такой степени, что он едва мог отличить их друг от друга. Но она поняла, что Эрил-Фейн имел в виду, и ощутила укол раскаяния, от которого страдал он сам. Это ноша Азарин: чувствовать всю боль Эрил-Фейна и не иметь возможности помочь.
– Даже если так, – осторожно сказала она, – ты не мог этого знать.
– Мне стоило подождать. Младенцы в колыбельках, к чему спешка? Они не могли навредить нам. Мне нужно было хотя бы попытаться понять.
– Если бы не ты, это сделал кто-то другой, – отрезала женщина, – и тогда все было бы куда хуже.
Эрил-Фейн понимал, что это правда, но ему едва ли помогал тот факт, что его люди поступили бы более бесчеловечно, чем он сам.
– Они были младенцами. Я должен был защитить их, вместо того чтобы…
– Ты защищал нас, – категорично перебила Азарин.
– Но это не так. – Его голос стал тише. Этот взгляд Азарин хорошо знала – беспомощный, виноватый. Он вспоминал ее крики в цитадели, как ее живот увеличился от ребенка, но не его, не человеческого. – Я не защитил тебя.
– А я не защитила тебя! Никто никого не защитил. А как? Они были богами! И все же ты нас освободил. Всех нас, любовь моя. Весь город. – Она указала на маленькую девочку в потоке людей внизу. Та ехала на отцовских плечах, краснощекая и большеглазая, ее черные волосы были собраны в хвостики и торчали по бокам. – Благодаря тебе этот ребенок никогда не станет рабом. Ее семья никогда не ответит на стук Скатиса и не будет смотреть, как ее увозят на Разаласе.
Азарин могла бы продолжить уверять его, что он герой, но знала, что Эрил-Фейн этого не хотел. Это никогда не помогало, да и он, вероятнее всего, даже не слушал. Он все еще смотрел на девочку в толпе, но в его взгляде читалась испуганная неопределенность, и Азарин догадалась, что он видел кого-то другого – собственную дочь, чье изувеченное голубое тело Лазло снял с железных ворот на заре.
При