Все нечестные святые. Мэгги Стивотер
норовил посбивать лепестки, лоси – объесть листья, а жгучее солнце – обесцветить яркую окраску цветов. Еще ребенком Франсиско был поражен совершенной красотой золотой спирали Фибоначчи, заложенной внутри розы, и с тех пор не потерял запала. С тех пор он не оставлял попыток создать невозможное: черную розу. Вот и теперь он торчал в оранжерее, делая записи в маленьком дневнике. Он записывал числа, не имевшие, по правде сказать, никакого отношения к арифметике.
Франсиско писал на языке, который они изобрели на пару с Беатрис. Записанное им предложение переводилось так: «Кажется, прошлой ночью собаки Антонии прикончили несколько человек».
Вот чего хотел Франсиско: найти на одной из роз черный как смоль бутон. Вот чего он боялся: что его попросят заняться чем-то другим.
Антония снова одарила мужа презрительной усмешкой, чувствуя, как в душе с новой силой закипает раздражение, потом повернулась к Питу. Она указала на прудик.
– Грузовик вон там.
Весть о том, что это транспортное средство действительно существует, наполнила Пита радостью. Если бы он хорошенько напряг воображение, то даже смог бы представить логотип своей будущей фирмы на облезлом боку машинки.
– Благодарю вас за эту возможность, мэм.
– Повремени с благодарностями. Мне кажется, грузовик не на ходу. – Антония остановилась перед какой-то длинной хозяйственной постройкой. – Вот здесь будешь жить. Мы тут по уши в пилигримах, так что у тебя будет сосед.
– Я не возражаю, мэм.
– Может, еще возразишь, – заметила Антония.
Дом, в который определили на постой Пита, изначально служил жилищем семье Даниэля Лупе Сория, хотя теперь сия постройка мало напоминала семейное гнездо, потому что ее давным-давно разделили на несколько крошечных квартирок. Внутри было темно и прохладно, пахло какой-то незнакомой едой и древесиной, пропитанной табачным дымом.
– Кухня, – объявила Антония, взмахом руки указывая куда-то в темноту. – Убирать за собой будешь сам.
– Да, мэм.
– Уборная, – продолжала Антония, открывая дверь. – Убирать за собой будешь сам.
– Да, мэм.
– В этих комнатах живут пилигримы, так что смотри, не входи без разрешения, – предупредила Антония, указывая на четыре двери – очевидно, расположенные за ними комнаты имели смежные стены, как купе в вагоне поезда.
– Да, мэм.
Во избежание духоты все четыре двери стояли нараспашку, так что, проходя по коридору, Пит имел возможность познакомиться со своими новыми соседями-пилигримами.
В первой комнате находилась Дженни Фицджеральд, молоденькая худощавая брюнетка; увидев Пита, она помахала ему рукой.
– Привет, – поздоровался Пит.
– Привет, – ответила Дженни.
Сам того не ведая, Пит только что услышал результат ее первого чуда. Получив чудо, Дженни могла только повторять слова, сказанные другими людьми. Из всех пилигримов она проявляла наибольшую решимость покончить со своей внутренней