Ты – мне, я – тебе. Кристина Арноти
развернул бумажку. Там были всего две строчки, написанные рукой Элизабет: «Сожалею, но меня срочно вызвал отец. Передайте от меня привет Сольвейг и займитесь гостями. Объясните все Борову. Спасибо».
Он повел Сольвейг в салон, обнимая правой рукой ее талию. Гости перестали бродить по залу и выстроились в два ряда для почетного приема. Сольвейг приветствовала их символическими поцелуями, время от времени сдувая их с ладони, – «поцелуйчики», улетавшие, словно бабочки, как она однажды сказала одному репортеру. Шиллер был сбит с толку, почувствовав под черными кружевами и шелком нечто вроде каркаса, который должен был делать все такой же тонкой талию его кино дивы. Он бы охотно пощупал, чтобы узнать, есть ли и впрямь что-то между телом и тканью, но не посмел этого сделать.
– Миссис Кларк-Гаррисон счастлива и польщена твоим присутствием здесь. Увы, ей пришлось уйти: проблемы в семье.
– Семья? Это все извиняет, – сказала Сольвейг. – А вот у меня семьи нет. Зато намного меньше проблем, не так ли? Ну, так что насчет шампанского?
Шиллер взял бокал со стоявшего на столе подноса. По легенде, Сольвейг пила только минеральную воду, ела миндаль и сухофрукты. Каждое утро она принимала по кофейной ложке оливкового масла для питания кожи. Именно в этом она призналась в одной из статей, посвященной диете.
– После приема, как договорились, – заверил Шиллер, – мы отправимся ко мне, и я покажу тебе комнату Тимоти… спящего Тимоти. Моему сыну уже семь лет. Как же он красив! Я начинаю объяснять ему правила игры в американский футбол… К несчастью, у него конституция европейского типа, как у его матери. Он не такой мускулистый, как наши американские дети…
Сольвейг сделала вид, что это ей было интересно. Шиллер в настоящее время был ей очень нужен. Все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Выйдя за него замуж, она могла бы сняться в трех фильмах за четыре года. Да, внешность позволяла ей сниматься в течение четырех лет. А потом должен наступить ужасный момент: появятся морщины, лицо потеряет приятную овальную форму. От страха у нее по телу побежали мурашки.
– Я захватила чемодан… самое необходимое, – сказала она. – Но мне хотелось бы сегодня развеяться.
Они прошли в двойной зал приемов. В отсутствие Элизабет Шиллер должен был заботиться обо всех гостях. Увидев в углу два кресла, он отвел туда Сольвейг.
– Подожди меня здесь секундочку.
– В одиночестве?
– Пару минут, сокровище мое.
Он увидел своего самого расторопного ассистента.
– Ступай посиди с Сольвейг. Живо. Поговори с ней…
Сольвейг только что уселась в одно из глубоких кресел. И сразу почувствовала себя очень неудобно. Нижний край сделанного на заказ в Японии корсета сдавил ей ягодицы в горизонтальном направлении. Словно экватор железным ободом сковал землю. Но надо было терпеть. Вытянув свои длинные ноги, она стала любоваться итальянскими туфлями. Переплетение полосок крепило подошвы и высокие тонкие каблуки. Перед ней вырос посланный Шиллером ассистент.
– Мадам, счастье оказаться рядом