Сказки смерти. Сборник 4. Отсутствует
и вот, перед девочкой появилась школа. Прижимая к груди стопку книг и тетрадей, ученицы в форме спешили на занятия. Совсем рядом пронеслась Чизуко, такая взрослая, почти девушка. Она догнала одноклассниц и смеясь что-то рассказывала.
Садако невольно улыбнулась и протянула к ним руку.
– Ведь это будущее? А где же я? – спросила она, обернулась и внутри у неё все сжалось.
Белые перья журавля почернели и облезли, длинная тонкая шея превратилась в ряд белых позвонков, поддерживающих голый птичий череп с отвисшим клювом. Из глубины чёрных провалов глазниц на девочку взирали два тусклых огонька. Она сразу все поняла.
– Ты не цуру, – тихо проговорила она.
– Нет, – согласился он. – И потому, я не исполню все твои желания.
Садако сжала губы и отвернулась, пытаясь сдержать слёзы. Там внизу уже появилась новая картина: небоскрёбы сияли тысячами огней, по широким дорогам проносились странные машины и много, очень много людей. Девочка с удивлением узнала Хиросиму.
– Как красиво! – не сдержала она восхищения, даже сквозь горе и обиду.
– Да… Таким станет этот город. Ты ведь хотела увидеть, что будет дальше? Обещать, что ничего страшного в будущем не повторится я не могу. Но именно благодаря мне, о тебе не забудут, и может, в следующий раз…
Из темноты возник памятник – девочка, запускающая в небо журавлика. Садако без труда узнала в ней себя. Да… Её запомнили.
До самого рассвета она смотрела картины далекого и близкого будущего, возникающие в тумане. Черная тень молча стояла за её спиной. А потом всё исчезло.
Михаил Рощин
Клетка
Я помахал ей рукой и уселся в кресло у стены. Девочка подбежала поближе и замахала мне в ответ. Настойчиво и демонстративно, с широкой улыбкой без передних зубов – молочные выпали, коренные еще не появились. Так, как и должно быть в шесть лет.
– Привет, Вадим!
Она всегда начинала общение с этой фразы.
– Привет, Лизонька. Где пропадала?
Девочка опустила руки, завела их за спину и начала раскачиваться взад-вперёд, задрав голову в потолок. Что там было интересного, я никак не мог понять. Она же часто так делала, будто искала ответы. Тоже вполне в духе маленьких девочек. В очередной раз найдя нужный, опять широко улыбнулась и выпалила: – Мне делали про-це-ду-ры.
Это сложное слово для шестилетней озорницы, но она честно его запомнила и воспроизвела. Потом плюхнулась на соседнее кресло и начала водить пальцем по подлокотнику, выводя на гладком дерматине одной ей известный рисунок.
– А тебе их делают?
Всё-таки пока избегает сложных слов. Я покачал головой.
– Нет. Пока просто лежу. За мной наблюдают.
Она сделала удивлённое лицо, пожала плечами.
– Я думала, здесь всем делают. Мне они не нравятся.
– Мне тоже. Но так положено, мы ведь в больнице.
Она оторвалась от своего «рисования».
– А сколько тебе лет?
– Только недавно исполнилось