Фокусник. Ася Алкимова
стеклянную дверь, и поднялись по лестнице. Вместо ключа у него оказалась карта вроде тех, которые используют в отелях. Дверь, в противоположность замку, была древне-деревянной, двустворной, как в старых московских подъездах. Очутившись в коридоре, мы в темноте, спотыкаясь, смеясь и пьяно гикая, поднялись на четыре ступеньки. Откуда-то слышались крики и далеко грохотал смех. Две ослепительные полосы на полу обозначали двери. Вардан открыл правую и мы гуськом нырнули в сияющий прямоугольник.
Из сияния материализовалась кухня, или, вернее, то, что задумывалась как кухня. Вытянутая комната, слишком большая для этого старого дома, всего с одним окном напротив двери, выходящим в совершенную темноту внутреннего двора. Зато в скошенной крыше окон было целых три, три огромных квадрата, которые сейчас, когда в комнате горел свет, отражали ее внутренности наподобие хирургических зеркал.
Сияние, непривычно яркое, как выяснилось, исходило из галогенных ламп дневного света: такие развешивают в школах, больницах и ночных супермаркетах. Под этими софитами вся комната переливалась чистотой и прямыми линиями. Казалось, из нее были раз и навсегда изгнаны все тени.
В одном ее конце располагалась сама кухня, чистая до блеска и совершенно голая: ни грязных кофейных чашек, ни забытых не на месте кастрюль, ни магнитика, ни пятнышка на холодильнике. В другой стороне стояли два дивана, телевизор, и лежал старый ковер. Прямо перед нами – хаос разномастных стульев, табуретов и кресел вокруг двух круглых столов, неуклюже сдвинутых вместе.
Но самым удивительным была даже не противоречивая обстановка, не переизбыток ламп и не скрытная отшлифованная безличность. Комната была полна людей. Тридцать, сорок, пятьдесят? Они заполняли все пространство как одна большая амеба. Здесь были и вопящие англичане, и грубые громкие сербы, и канадцы, по своей национальной привычке слоняющиеся из угла в угол с бокалами в руках, и, конечно, граждане федерации всех мыслимых народностей. Японцы и китайцы держались диванов, латиносы со своим гнусавым испанским и ярой жестикуляцией, наоборот, толпились у кухни. Совершенно невозможным представлялось, чтобы все эти люди пришли в гости к одному нелюдимому армянину, и глаз сам собой искал ту вавилонскую башню, ту причину, что вызвала подобную давку.
Нам сейчас же всунули в руки по пиву и протолкнули к столу. На нем, помимо пустых бутылок и полных пепельниц, обнаружилась глубокая тарелка с карточками, копиями той, которой Вардан открыл дверь в квартиру. Каждый, находившийся здесь, мог запросто получить ключ от этого странного места.
Влад и хозяин почти сразу куда-то исчезли, и мы с Максом остались вдвоем. Впрочем, скоро среди лиц, которые все казались изжелта серыми под белой прозрачностью галогена, стали выделяться смутно знакомые. Здесь была Яна, сегодня выбравшая свитер цвета горчицы. Она меня тоже узнала и подбежала, размахивая руками, как рефери во время особенно ожесточенной игры. Мы расцеловались и немедленно заговорили об учебе.
Люди уходили и возвращались, спускались вниз, чтобы выкурить