1956. Венгрия глазами очевидца. В. С. Байков
«сырья» получалось все складно и на должном международном уровне.
Так что написание мною речи Ворошилова было обыденным, заурядным, рутинным делом. Только наивные люди думали у нас, что все творения вождей писались ими. Для этой работы в любых учреждениях – партийных и государственных, от Политбюро ЦК КПСС до райкомов и райисполкомов – существовал огромный штат помощников, в основном из журналистов.
Главные руководители страны в большинстве своем были, мягко выражаясь, интеллектуально слабы для написания чего-нибудь путного, большинство из них не имели законного высшего образования. Микоян, например, не умел писать по-русски42, а у Хрущева не было даже среднего образования и т. п.
Среди всех «мозговиков» больше всех нравился мне талантливый редактор Иван Тихонович Виноградов, как мы его звали – «Тихоныч». Он был сангвиник, нередко мгновенно засыпавший в самый разгар нашего сочинительства, но все слышал. Громко всхрапывал он ненароком и во время самых значительных заседаний отдела, и в кабинетах секретарей ЦК. Никогда не забуду, как однажды, в первые месяцы после событий 1956 года, с одной из партийных делегаций ЦК КПСС мы посетили машиностроительный комбинат Чепель (Csepel). После обхода цехов в зале заседаний парткома шли довольно бурные обсуждения «на злобу дня», и вдруг, в паузе, раздался громкий всхрап Виноградова. Кто-то из венгров добродушно бросил в зал реплику: «Если советскому гостю от скуки всхрапнулось, то чего волноваться, все у нас утрясется!» Присутствовавшие весело рассмеялись. Видимо, и храп иногда имеет политическое значение – как импульс к разрядке напряженности.
Но вернемся к речи Ворошилова. Она готова и отдана на прочтение будущему «автору» Ворошилову. Слава Богу, он одобрил, отправил в МИД, в редколлегию Правды, а затем снова на апробацию.
Настал день отъезда в Венгрию. Я выехал вместе с сопровождающими партийно-правительственную делегацию лицами – цековцами и аппаратчиками канцелярии Ворошилова. Железнодорожный спецсостав, который состоял из салона-вагона для «главного гостя» в середине состава, вагона-ресторана, вагона с бронированной автомашиной для поездки по Венгрии, вагона для обслуги – охрана, повара, медики, парикмахер и другой неизвестный мне рабочий люд, – выехал заранее. Это было как бы опробование. Ворошилов официально выехал позднее.
К своему выступлению на торжественном заседании он готовился тщательно. На следующий день по приезду вызвал меня и еще нескольких человек из секретариата в большой особняк рядом с Посольством, где он разместился с обслуживающим персоналом, и сказал, чтобы мы слушали, как он будет читать подготовленную речь. Передо мной сидел пожилой, болезненный, круглолицый старик, с темными мешками под глазами. Он часто отлучался в соседнюю бытовую комнату, как он говорил, «позвонить в Кремль». Врач, профессор из Лечсанупра Кремля (Лечебно-санитарное управление) все время напоминал ему, что надо лежать, а не работать, но тот только отмахивался от него. У Ворошилова