Альмохад, или Халиф. Л. Дж. Бэзил
– в Девы Пресвятой обитель,
В мечеть или, верней, в собор».
«Зачем?» – «Там ждет меня приор».
«А с ним все воины Калатравы!»
«Коль ты, мой друг, вернешься в срок —
Мы обойдемся без расправы.
Они уж знают наш урок
И жажде крови не дадутся
И с нами мирно обойдутся.
Теперь ступай, но поспеши».
И врозь они в ночной тиши
Идут от грозных врат Аль-Каны,
Где часто золото блестит,
И где товар кругом лежит —
Над тем не властны и султаны —
Старинный рынок пуст, закрыт
И как гигант в ночи стоит.
Халиф один. Идти не к спеху.
Задумчив небывало он.
Но вот, дозором пробужден,
С досадой явной на помеху
Он мягко, как пустынный лев,
Вдруг отступает в тень дерев.
Дозор, не видя, прочь проходит.
Свет факелов его уводит
На юг, в огромный Алькасар.
Еще от римлян древний дар,
Он холм роскошно украшает,
Там резиденция, дворец.
На мост и реку он взирает,
А перед ним – стены венец,
Весь этой ночью в озаренье.
И через реку, на холме,
Стоит в осадных укрепленьях
Сам Сан-Сервандо – весь в огне.
Вдруг звон на башнях – полночь близко.
Теперь нужда пройти без риска,
Пока полуночный дозор
Вновь не начнет с забвеньем спор.
Якуб уже туда идет,
Где враг его смертельный ждет,
И гибель явствует наверно.
Но путь Аллахом предречен,
И он спокоен, ободрен,
Приемлет этот путь смиренно.
В тени разваленных аркад
Ютится жалкий, старый сад;
Ворота заперты глухие,
И мавританские дома
Возносят стены гробовые.
Внутри в них жизнь кипит сполна,
Но в час неверный все стихает.
На площадь он свой путь стремит,
И вот вдали уже вздымает
Мечеть стены протяжной вид.
Толедо, встарь порабощенный,
Арабский стиль обособленный
В себя с величием вобрал.
Хоть христианский грозный вал
Уже широко в нем разлился,
И миновала сотня лет,
Но все ж мечеть и минарет,
Медресе, замки – всюду мнился
Древнейший мавританский дух.
Фонтаны все ж ласкали слух.
В ночи на улицах, бессменны,
Они давали непременно
Воды живительный глоток.
И не насмешка ли? исток
Подземных вод был акведук —
Он Римом был взведен вокруг.
Глава 3 Собор Пресвятой Девы Марии
Мечеть стоит вся озарена.
Но не огнями. Нет – луной.
И в свете бледном, затаенном
Уж виден у ворот конвой.
Стоят оседланные кони,
Повсюду блеск тяжелой брони,
И входы все окружены.
Вдруг воины, шагом подъяты,
Вмиг на ногах. Мечи сверкают.
«Кто жизнь свою здесь искушает?
Подайте