Не бойся. Не дай себя сломать. Дарья Новицкая
немного приготовился, – смущенно говорит Дэвид, – вот, сделал для тебя бутерброды, нарезка сыра, если ты любишь. Вот сладкое, бисквит и ягоды, если ты не хочешь бутерброд.
Замечаю его первое волнение. За ним так любопытно наблюдать. Он открывает бутылку и наливает вино.
– Я написал для тебя музыку и хочу, чтобы ты послушала ее, – он нежно улыбается и протягивает мне бокал.
– Написал? Для меня?
– Да.
– Зачем?
– Ты послушаешь?
– Да, ведь для этого мы здесь?
Мне неловко от того, что это будет игра только для меня. Дэвид возвращается на сцену, бокал ставит возле свечей. Открывает крышку фортепиано, кладет на клавиши свои тонкие длинные пальцы, на мгновение замирает и начинает литься звук. Это нежная, невероятной красоты музыка, словно переливы дождя. Первые ноты очень легкие, настолько плавные, что невольно хочется закрыть глаза и затаить дыхание. Но с каждой секундой ритм становится быстрее, прибавляются низкие звуки, словно раскаты приближающейся грозы.
Когда он запевает, своим низким бархатным голосом, по моей коже проносится озноб. Невероятно! Он поет для меня! Я даже не слушаю слов песни, а лишь погружаюсь в глубину мелодии. Его красивые пальцы быстро перебирают клавиши, мой взгляд не сходит с них.
Дэвид оборачивается на меня, продолжая петь и играть, задумчиво смотрит мне в глаза. Ой, кажется, заметил мой застывший взгляд на его руках.
О, эти переливы дождя… Он играет все сильнее, звук увеличивается, сердцебиение ускоряется. Это как восход на вершину горы во время грозы. Громкий, напористый и жадный звук музыки врывается в мою душу, наполняя неведомым волнением.
Я смотрю на него с восхищением, с восторгом от его таланта и от мысли, что написаны эти переливы для меня.
И вот снова нежность, полет души с облаков вниз, парящий, легкий, медленный… полет в пропасть. Неужели можно влюбиться в музыку? Или… в него?
Глаза обжигает желание заплакать. Я не могу себе это позволить, что он подумает, видя мои слезы? Мелодия обрывается, как мне показалось, на самой высокой ноте. Хочется крикнуть: «нет, нет, играй дальше, зачем ты остановился?». Я ведь еще не готова к разговору…
Делаю глоток вина, нужно как-то собрать все мысли в порядок. Пока я пытаюсь подготовить речь, замечаю, что Дэвид закрыл крышку фортепиано. Он идет ко мне. Опускается по небольшим ступеням, словно Аполлон, в белом джемпере, с закатанными рукавами до локтя, с взъерошенными волосами и таким таинственным взглядом.
– Это великолепно! – единственное, что я смогла выдавить из себя.
– Ты достойна большего! Всех песен и всех мелодий мира! – он резко обрывает мою фразу. – Я очень волновался, ждал этой встречи. Я не знал, захочешь ли ты вообще пойти со мной, не знал, какой будет твоя реакция. Когда я писал эту музыку, думал о тебе. Поэтому для меня важно твое мнение. Тебе понравилось?
– Мне нравится, даже очень. Я бы назвала эту композицию «Мелодия дождя», – задумчиво смотрю