Я буду всегда с тобой. Светлана Усачева
находится с ним рядом?
– Чего уставилась? Ну, пьян я, пьян.
– Это в двенадцать часов дня пьян, так будто три дня не отходил от бутылки?
– А все одни и те же разговоры, – отмахнулся он от нее лениво и попытался подняться на ноги.
Это ему удалось с третьей попытки. Штормило его капитально. Обычно когда он в таком состоянии Алена старалась его не замечать, но в этот раз ее терпению пришел конец.
– Я развожусь с тобой.
– Да-а-а? Уди… Удивительно, что ты до этого только что додумалась, – заявил он, стоя прямо перед ней. Его уже не качало, да и взгляд, будто был трезвым. – Дай, я поцелую тебя за эту умную мысль, – сказал он, присосавшись к ней.
Алена изо всех сил толкнула его, и Миша с гулким шумом уселся на пол.
– Тьфу, – сплюнула она.
– Ну и дура ты, Аленка, – захихикал он пьяно, – дура.
Встав на четвереньки, он поднялся на ноги. Алена, от греха подальше, дернулась в сторону от него.
– Вот кто-то с горочки спустился, – затянул Миша и вышел, сильно хлопнув на прощание дверью.
– Скотина, – только и могла она сказать ему вслед, – чтоб ты провалился, чтоб ты сдох, – в ярости прошептала в закрытую дверь.
Сзади раздался звон стекла. На улице рев трактора. Алена машинально посмотрела в окно. Господи, да этот сумасшедший еще и поехал. Но больше о муже она не могла думать, так как услышала крик Элинки, и грохот стула. Посреди кухни красовалась большая лужа молока, в ней куча битого стекла. Ее красавица сидела на полу, схватившись за голову и вереща, как поросенок, которого схватили, чтобы прирезать. Ударил ли стул ей по голове, история умалчивает, так как никто не видел этого. Алена схватила дочь и треснула один раз ей по попке от всей своей несчастной души.
– Вот тебе, вот тебе! – восклицая, зашлепала она по ее маленькой попке, уже с меньшей силой. – Не будешь больше лазать, где попало.
– Мама, не бей ее, она же нечаянно, – попросил ее Семка, выскочивший из спальни на крик и кинулся вырывать из рук матери сестренку. Последняя визжала так, будто ее не просто шлепали, а били смертным боем.
– Мало того, что пролила все молоко, так она еще рухнула со стула, – заявила Алена, в последний раз пройдясь по попке Алины. – Забирай ее и уложи спать!
Сын без слов схватил в охапку ревущую малышку и унесся в соседнюю комнату. Устало, опустившись на стул возле стола, Алена оглядела кухню. Табуретка, с которого сверзилась Элина, лежала ножками вверх поверх битого стекла в луже молока, представляя собой жалкое зрелище.
За последний год, кажется, Алена научилась сдерживать эмоции при любых обстоятельствах. Лить слезы считалось, по ее мнению, проявлением бессилия. У женщин слезы обычно всегда весят на кончиках ресниц, поэтому она твердила, что ни один мужчина не достоин ни капли ее слез. Но почему-то сегодня правило не сработало. Потоки слез заструились по ее лицу, и она даже всхлипнула. Это дало ей возможность полностью расслабиться и чуть не зарыдать в голос. Безнадега. Закрыв лицо руками, и теперь уже