Дети, которые хотят умереть. Григорий Гаd
– техника молниеносного изъятия меча!
Ниндзюцу – искусство крадущихся убийц!
Синдо – упражнения для контроля ума и тела!
Кендзюцу – искусство боя с мечом!
Дзюдзюцу – навыки рукопашного боя!
Всех этих предметов Михеевской школы Катаны нет в расписании на красной доске в холле. Местные ученики не учатся искусно владеть мечом, проводником Истины. Местные ученики поют Песни смерти и рисуют мертвых Стасов Охотниковых! Десять сотен раз! Никакой техники! Никакого самоуважения! Никакой пользы!
Рык волка приобретает человеческие интонации, жуткой рев дробится на слова.
Р-р-р-разр плюнуть. Ученики, даже не способные быстр-р-ро извлечь меч, тебе не р-р-ровня. Убить оябунов сильных кланов местной школы – для тебя р-р-р-раз плюнуть. Пр-р-редставь. Эти сопляки видят твой голый меч и судорожно вспоминают др-р-раную Песню смерти, а в это время ты их р-рубишь. Одного за др-р-ругим. Р-р-рисуешь кр-р-расные узор-р-ры на сер-р-рых кимоно.
Волк больше не рычит, голос зверя звучит ясно и чисто. Звучит напряженно и звонко. Звучит, как голос Андрея.
Раз плюнуть. Оябунов – убьешь, их наложниц – присвоишь! Представь. Девочки с тонкими шеями стелются перед тобою на полу, ложатся грудью на стертый линолеум и целуют ремешки сандалий и пальцы твоих ног. Представь. Пухлые розовые губы Ягодки-сан касаются твоего отросшего грязного ногтя на большом пальце. Пушистые светлые ресницы щекочут щиколотку. Представь. Мякоть Ягодки сменяют тонкие нежные уста Амуровой. Круглые зеленые камни смотрят на тебя с пола. Хочу, хочу, хочу-у… А-а-ау-у-у-у-у-у!
Андрей заслоняет глухой ширмой клетку, и завеса обрывает протяжный волчий вой. «Обойдешься, волчара!» – думает Андрей и дальше скребет ручкой по страницам тетради сверху вниз.
Ему остается написать еще девять сотен девять десятков и восемь ломаных трупов Стаса Охотникова.
2
В столовой почти никого не было, хотя обеденная перемена только началась. К противоположной стене ползла длинная лента раздачи. Перед началом ленты в толстой стеклянной стене зияла широкая щель для подачи еды. Но за стеной не было раздающих еду.
Лента ползла вперед пустая, без единого подноса на блестящих хромированных держателях. В конце зала, там, где лента заканчивалась, возле емкости с палочками для еды, серела на полу горизонтальная трижды ломаная черта иероглифа. Черту написали из тела мертвого ученика. Три излома черты образовали перебитые ноги, поясница и шея. Крюк влево – откинутая вбок рука.
Всего одна черта, одна жизнь, одна драная кукла, и все видят идеальный иероглиф. Пока уборщики не приберутся.
Справа от входа столовая завалена смешанными рядами выцветших столов и стульев. Занято было всего семь столов. За ближайшим к мертвому ученику большеголовые и ширококостные здоровяки рвали палочками и забрасывали в рот фаршированную капусту. Одиннадцатиклассники. С мускулистых спин ухмылялись огромные чернильные морды нарисованных демонов. По ножнам плохо вытертой катаны одного из двухмордых стекала кровь.