Тупо в синем и в кедах. Марианна Гончарова
с двухтомником Бабеля то к Агнии, то к Кузе и зачитываю, зачитываю отрывки или целые абзацы. Разве можно считать это просто юмором? «…И вслед за ним и другие налетчики стали стрелять в воздух, потому что, если не стрелять в воздух, можно убить человека».
Теперь, когда я что-то делаю не так и чувствую свою вину, я бормочу себе: «Стыд, мосье Тартаковский, – в какой несгораемый шкаф упрятали вы свой стыд?» И Мистер Гослин, если провинится, повторяет: «Фтыд, мофье Тартаковфкий».
Теперь у нас в доме это мем.
#one_small_step_for_me_is_a_giant_leap_for_my_family
#один_маленький_шаг_для_меня_гигантский_скачок_для_моей_семьи
Первая победа в моей новой жизни – good on me! hooray! – меня отпускают к Полине на уроки самостоятельно, без Агнешки. Не бог весть куда, всего-то выйти из дому, завернуть за угол, вот уже и Полинин дом. Конечно, еще в маске. Но как же приятно пройти эту дистанцию самой. И не ощущать головокружения или слабости. Подождите, подождите, скоро мы разбогатеем как нефтепромышленники, и Дима подарит мне какие-нибудь слипоны с белой подошвой. Я буду ходить не просто шлеп-шлеп или шарк-шарк в своих сникерсах, а важно: топ-топ. Ладно, пусть подошва будет не очень высокой. А то я даже в сникерсах дылда. И еще я платье хочу. Чтобы фр-р-р-фр-р-р, легкое. Как у Полины на фотографии, чтобы красивое на ветру. Так Марина говорила, Цветаева. А вот, кстати, Полинаигоревна, мы с Мариной Ивановной еще в больнице не поладили, когда я смогла самостоятельно читать. Мы друг другу ужас как не понравились. Я о ней почитала, об отношении ее к своим детям, к чужим мужчинам и к женщинам, испугалась, перестала ей верить, отстранилась. А она вообще меня возненавидела как бездарного читателя, ничего не понимающего в настоящей литературе. И потом во всех ее стихах, в каждой ее строчке сквозила ненависть ко мне. Так мне казалось.
#my_family_and_other_cats
#моя_семья_и_другие_коты
Я очень люблю бывать у Полины. Мне кажется, что ей тоже нравится, когда я валяюсь у нее на старой кушетке в маленькой комнате и читаю. На английском или на русском, или на украинском. Кормить меня нельзя. Но чай у Полины я пью. И мы разговариваем. Обе такие плешивенькие, веселые и крутые подружки. Сначала мы беседуем на английском, чинно, благообразно (это Полинино слово), потом начинаем спорить про разное, например про Бродского, ругаемся и переходим на русский. Полина Бродского любит, а я не понимаю. Нет, я на самом деле не понимаю, зачем надо так заворачивать, чтобы описать чувства или события, или отношения. Я очень неискушенный читатель, но мне бы хотелось, чтобы в стихах была магия, волшебство, чтобы они трогали меня как музыка… А в стихах Бродского – Шнитке… ни одного, ни второго я пока не понимаю. Полина соглашается, да, пока не понимаю. Ну и заканчиваем мы с Полиной опять на английском.
У miss Pauline живут кошка, кот и котенок. Когда эти хвостуны с озабоченным видом несут куда-то вещи в зубах, причем не еду, а карандаш, салфетку или елочную игрушку, трусят деловито и насуплено кто куда, Дима говорит, что они напоминают ему чиновников в присутственном месте, где он оформлял на меня «жалистные», как говорит