Стиходворения. Эдуард Раимович Учаров
спиной Аргун и удар в обхват –
сто голов под роспись в ворота чехов;
прибалтийский цейс из ближайших хат;
на растяжке крик разрывного эха.
Если вышел срок тебе – помолчим.
Походив по горным дорогам с нами,
ты наверно видел звезду в ночи,
и она шептала тебе о маме.
Это просто тень на глаза легла
и сморило вдруг молодое тело…
На поминках водочка так легка,
хороша в графинчике запотелом.
И теперь гуляет в раю душа,
позабыв про ужас ночного боя…
На поминках водочка хороша,
на зубах хрустит неизбывной болью.
* * *
Всё, что жизнь проговорила,
всё, что совесть не прочла –
протрубило Гавриилом,
утекло путём ручья.
Отблестело, отзвенело,
в гулком небе назвалось
и в измученное тело
пролилось душой насквозь.
Отшумело, отзвучало
липким ливнем громких слов –
бесконечное начало
и задумчивое зло.
Всё, что справа, всё, что слева –
отболело и ушло
в запредельные напевы,
и молчало хорошо.
ЛИНИЯ ЖИЗНИ
Под тобою походим, Отче – очень ли нагрешим?
Ты помилуй-ка, Боже, позже – у нас режим:
до обеда хлебаем беды, ко Всенощной спим.
Не по требнику треба – выгибание ломких спин.
А когда ты нас выдашь, курва – сдашь как кур в ощип,
причастимся счастьем, окунаясь в кипящие щи.
Так на фоне раки – на Афоне засвищет рак,
перекрестится Будда, будет лоб разбивать дурак.
И за это поэту в его полные тридцать три
по ладони ладаном проведи и черту сотри.
* * *
Первая луна на человеке
светит в любопытный объектив,
а Господь смежил на это веки,
космос на себя облокотив.
И летит в извилистые дали
куча механических проныр
проверять по звяканью медали
видимость обратной стороны.
Первопроходимцы и проходцы
этой неуёмною зимой
жгут своё неверие о Солнце
всею окрылённостью земной.
А весной, разумной и лечебной,
примет космонавта на поля
крови намешавшая и щебня
первая, как исповедь, земля.
МУЗЫКА РЕЧИ
Намолчи на сто столетий,
а сорвавши кляп,
убедись, что смертны дети –
и хорей, и ямб.
Между сном и настоящим
истина одна:
в звонком выпаде разящем
правда холодна.
Бритву чувства вскинешь снова,
чтоб вершить добро…
Об язык заточишь слово –
бей им под ребро.
Время, звякнув циферблатом,
упадёт ничком,
тронет мысль скрипичным ладом
по виску смычком.
Правит музыку, известно,
музыка сама.
Полоснёт