Трагедия 1941. Причины катастрофы (сборник). Владислав Гончаров
ни практических навыков действий в динамичной, резко меняющейся обстановке, в условиях прорыва фронта противником, окружений и отступлений. Все это накладывалось на такой стереотип общественного сознания как неверие в свои силы. Если в мирное время эта особенность общественных настроений проявлялась лишь в разговорах, то во время войны она стала питательной почвой для распространения паники и неустойчивости войск. Фактически войска Действующей армии, неожиданно для себя вовлеченные в боевые действия, переживали острое шоковое состояние, в котором любые самые фантастические слухи и предположения практически сразу же воспринимались как достоверные факты, воздействуя на поведение больших масс людей.
Еще одним бросающимся в глаза фактом является слабая профессиональная подготовка определенной части командного состава Красной армии. Это стало еще одной причиной неразберихи, неустойчивости и паники в войсках. Не умея организовать своих подчиненных на выполнение боевых задач, такие командиры лишь подталкивали бойцов к убеждению в заведомом неуспехе любых собственных действий. Конечно, приведенные выше выдержки из документов военной контрразведки не дают возможности дать какие-либо количественные оценки подобных негативных явлений, однако они вполне позволяют констатировать, что в начальный период войны Красная армия явно не являлась отлаженным военным инструментом, готовым выполнить любой приказ Главного командования. Неорганизованное вступление в бой, отсутствие разведки, связи и управления соединениями, частями и подразделениями, а также снабжения и взаимодействия войск на поле боя, все это, по сути, превращало Действующую армию в значительной степени в вооруженную толпу, не имеющую возможности оказать серьезный отпор противнику. Естественно, что в такой ситуации заметное распространение получили настроения относительно готовности к сдаче в плен. Конечно, это не означает, что в массе своей советские военнослужащие мечтали сдаться в плен, но в ситуации неудачного для Красной армии начала войны, когда шок от перехода от мирной жизни к военному быту и от поражений на фронтах стал питательной средой для таких настроений, неустойчивый боец видел выход из ситуации в сдаче в плен или в дезертирстве. Не случайно, что к 20 июля 1941 г. оперативными заслонами и заградительными отрядами было задержано 103 876 человек, по той или иной причине «потерявших» свои части, большая часть которых была вновь отправлена на фронт. С 20 по 26 июля было задержано еще 25 355 человек, из которых 1189 было арестовано за шпионаж, трусость, дезертирство и дезорганизацию фронта, а 505 было расстреляно[83]. К 31 июля германские войска взяли в плен 814 030 советских военнослужащих[84].
Понятно, что в этих условиях успешные действия отдельных воинских формирований Красной армии не увязывались в единую систему и не оказывали заметного влияния на ситуацию на фронте. Однако благодаря им противник нес все более серьезные потери, что в перспективе
Там же. Л. 312–313.