Шаги в глубину. Сергей Цикавый
декоративной отделки, сплошь голографическая реклама и претензия на деловитость. Подобные планеты-города впечатляют только пропастями, разделяющими районы: таких каньонов в природе не увидишь. Остальное – дрянь.
Х67 – это все же граница. Ну, почти что. То есть бардак. Спецслужбы здесь скорее поддерживают иллюзию своего присутствия, чем на самом деле кишмя кишат. Настоящие инквизиторы, штурмовая таможня, Черный трибунал и прочие и прочие – все они пасутся между фронтиром и первыми нормальными колониями, а сама граница превратилась в буферную зону.
Конечно, когда начинают борзеть культы или сепаратисты, дело, бывает, доходит и до карательных эскадр, но большие деньги любят тишину, поэтому буйных споро разбирают на органы свои же. Имперская власть чисто символична, обороты денег отменны, а фривольность в толковании законов поражает воображение – это и есть суть фронтира. А вот честный бизнес не приживается, он хиреет от соревнования с демпингующими нелегалами, захлебывается и воет на три оранжевые луны, привлекая внимание мафии. Когда только и остается сигануть в каньон, наконец приходит здравая мысль: «А чего это я, хуже других, что ли?»
Впрочем, многие таки сигают, и не все по своей воле.
Я изучала голографический баннер, который метафорами и намеками рекламировал рабов. Метафоры были скверны и полупрозрачны.
В свете ламп кожа выглядела синюшной. Было холодно, так что широкая плахитья, маскирующая мой скафандр, выглядела уместно. Полы этой одежды были тяжелыми и мешали при ходьбе, зато выглядела я обманчиво безобидно, как и большинство боевиков в таких мирах.
– Куда дальше?
Дональд расплатился с водителем, и кэб улетел прочь. Из пропасти веяло сыростью, там гулял ветер, а здесь, на семнадцатом уровне, включали дневные лампы. Под стенами жались тени, у них противно блестели глаза, но я на это плевала. Пограничные миры хороши легкими нравами в смысле огнестрела.
– Н-нас должны встретить.
– Кто, если не секрет?
Дональд поморщился от количества яда в слове «секрет», но ответил смиренно:
– Н-начальник охраны доктора.
Судя по звукам, в двух кварталах отсюда отпевали сцинтианина, и некоторые оборванцы двинулись туда в надежде на бесплатное угощение. Сытый голодному, конечно, не товарищ, но я бы сказала, что никакая еда не стоит часа мозгоразрывающей, с позволения сказать, музыки.
Короче, стоялось мне скучно, и будь я хоть на йоту менее профессиональна – устроила бы заварушку. Я стояла, подмечала детали – и скучала.
– В-вот они.
У дальнего края галереи причалил легкий катер, оттуда выгрузились трое, и, похоже, скука заканчивалась: у всех были легкие турбоплазменные винтовки и средняя броня с такими щитами, что пол при каждом их шаге искрил.
Попрошаек и оборванцев сдуло.
– Господин Валкиин?
У главного в троице, кажется, женский голос.
– Он самый, – сказал Дональд непринужденным тоном. – Это моя охрана.
Я скрипнула зубами, слегка поклонилась.
Но запомню.
Главная кивнула в ответ, и ее огромный блестящий шлем