Седьмая вода. Галина Валентиновна Чередий
на всякий пожарный за Василисой. Мало ли, что эта психованная Ольга решит вытворить. Или не мелочиться и за ней тоже назначить кого-то посмотреть? Вот только нужно так, чтобы отец не знал, что я парней выдергиваю. Ему сейчас еще и беспокойства за Василису не хватало, не мальчишка уже, и сердце не то, что раньше. Сам со всем справлюсь и договорюсь с мужиками, чтобы не трепались, за кем ходят и почему. Ладно, это уже все завтра.
Я потер лицо руками и последний раз посмотрел сквозь стекло на плотные шторы, через которые не пробивалось никакого признака света. Спи, Васька, заноза ты моя. И я пойду, пожалуй. Глядишь, мне приснится сон, в котором ты запрыгнула на меня прямо на кухне и сама отымела так, что коленки подогнулись. Ага, и проснусь я, как в ранней юности, мокрым, но зато, мать его, счастливым! Эх, Сень, ты дебилом не был, ты им остался!
Глава 9
Василиса
К своему стыду, Кирюше я так и не позвонила. Подержала телефон в руках, посмотрела на его фото и поняла: если сейчас стану говорить, он поймет, в каком я раздрае, и тогда точно не сработают мои уговоры не приезжать. Из нас двоих не я обладаю актерским талантом, так что мне его даже при всем желании бодрыми фразочками не обмануть. Не говоря уже о том, что ни одной из них у меня в запасе нет. Вот честно, мало веселья в необходимости сообщить Киру, что в ближайшие два-три месяца я не вернусь. Поэтому все, на что меня хватило, – это отправить эсэмэску: «Со мной все хорошо. Я позвоню завтра. Люблю тебя!»
Да, блин, я гений коммуникации, и спасибо огромное Кириллу за простой ответ: «Ок. Я тебя тоже», не стал перезванивать и засыпать вопросами.
Я все же закончила готовку и, убрав за собой, с полчаса послонялась по дому, постоянно выглядывая в окна. Сама не знаю зачем открыла дверь в комнату Арсения, но так и не вошла, словно меня удерживал какой-то силовой барьер. Прихватив плед с дивана, я закуталась и вышла во двор. Ветер тут же стал пробираться под плотную колючую ткань, будто желая согреть свои замерзшие пальцы теплом моего тела. В рассеянном свете уличного фонаря все успевшие расцвести мамины тюльпаны были серо-коричневатыми, как будто принадлежали миру призраков. Огромный старый орех чернел на фоне неба и слегка раскачивал ветвями – то ли пугал меня, ставшую почти чужой этому месту, то ли приветствовал, предлагая вспомнить, сколько часов случалось провести в его тени с альбомом, погрузившись в мир моих фантазий. Но как назло вспомнилось совсем другое. Такое чувство, что с момента приезда вообще все картины из моего прошлого будто прошли сквозь своеобразное сито, в котором на самой поверхности остались только те, что связаны с Арсением, а остальные просыпались сквозь, и собрать их никак не выходит. Вот и сейчас я не могла отчетливо воскресить в памяти ни одного рисунка, на которые тратила много часов, а иногда и дней, но будто снова ощущала, как грубая кора впивается в кожу спины, потому что я что есть сил вжимаюсь в ствол, отчаянно желая получить хоть один лишний сантиметр пространства от моего