Бальмонт и Япония. Елена Дьяконова
решение: совершить весной 1916 года еще одну гастрольную поездку по сибирским городам (по договоренности, достигнутой им со своим новым импресарио М. А. Меклером[78]). 14 ноября 1915 года он извещает Елену Цветковскую:
Поездка: март и апрель. Путь: Петроград, Харьков, Екатеринослав, Оренбург, Томск, Барнаул, Новониколаевск, Иркутск, Благовещенск, Чита, Харбин, Владивосток, Хабаровск. Пасха – в Японии, где Агни и Ата[79] должны быть вместе. <…> Выступать я буду с двумя вещами: «Любовь и Смерть в Мировой Поэзии» и «Крестоносец Любви Шота Руставели», – будем писать их вместе, как вместе писали мою бессмертную «Поэзию как Волшебство». <…> Меня ведут звезды, и мы будем больше, а не меньше, вместе от моих решений, продуманных и строгих.[80]
В конце 1915 года в издательстве «Скорпион» выходит в свет упомянутая в этом письме книга Бальмонта «Поэзия как волшебство», в которой наиболее полно выражен его взгляд на назначение поэзии. Лирическая поэзия, по Бальмонту, – «внутренняя музыка», переданная размеренной речью и наделенная особым, волшебно-магическим смыслом. Разумеется, романтические устремления Бальмонта-теоретика обращены главным образом к прошлому. На примере народных сказаний и мифов (мексиканских, индийских, скандинавских и др.) Бальмонт утверждает «первичность» и «самобытность» древней поэзии: «Первичный человек – всегда Поэт»[81].
В декабре 1915 года Бальмонт интенсивно готовится к новому путешествию на Восток. «Завтра получу новый маршрут свой, весенний, – сообщает он А. Н. Ивановой 7 декабря 1915 года (из Петрограда), – Москва, Питер, Киев, юг России, Закаспийский край, Сибирь, Япония». Перечисляя в этом письме ряд изданий, с которыми он хотел бы ознакомиться в связи с предстоящей поездкой, Бальмонт просит, в частности, «что-нибудь о китайской и японской поэзии».
Наконец, в мае 1916 года происходит встреча Бальмонта с Японией – страной, которой суждено было занять особенное место в биографии и духовном мире русского поэта.
Встреча Японии и России. Конец XIX – начало XX века
Первое (во всяком случае, из зафиксированных в документах) знакомство японцев и русских состоялось благодаря… кораблекрушению в конце XVII века: потерпевшие бедствие японские мореплаватели добрались до русского берега, а позже побывали в подмосковном селе Преображенское у Петра I. Результатом их бесед о Японии с русским царем стали известные распоряжения Петра Великого об обучении в России японскому языку[82]. Путешествия японцев по России описаны в переведенных на русский язык «Кратких вестях о скитаниях в северных водах» Кацурагава Хосю[83]. В 30-е годы XVIII века в Иркутск, а потом и в Петербург были доставлены пятеро крещеных японцев (Мыльников, Решетников, Свиньин, Панов, Черных), которые сенатским указом от 1731 года назначались преподавателями Японской школы в Петербурге. В японских «Снах о России»[84] содержатся записи о путешествии некоего Кодаю по России, об аудиенциях у Екатерины II и Павла (изложены рассказы Ко-даю о Японии
См. о нем: Воспоминания. С. 466 и 473 (письма Бальмонта к жене от 14 ноября 1915 г. и 25 января 1916 г.).
Так Бальмонт именовал себя и Елену.
ОР РГБ, ф. 374, карт. 4. ед. хр. 13, л. 41. Ср. написанное в тот же день письмо Бальмонта к жене (с. 88 наст. изд.).
Оросиякоку суймудан (Сны о России) / Изд. текста, пер., вступ. ст., ком-мент. В. М. Константинова. М.: Изд-во восточной литературы, 1961.