Змеиная верность. Анна Акимова
Федька и Саша как могли его подбадривали, но, видимо, недостаточно убедительно. Бахрам остался безутешен и, не просидев получаса, ушел.
Федька с Сашей тоже поплелись домой. По дороге Саша напросился к Федьке ночевать, и Федька с радостью согласился. Не хотелось оставаться одному, а с Сашкой можно всласть потрепаться.
Они зашли в магазин за чекушкой и теперь «поправляли нервы» под неслабую закуску – винегрет и котлеты с макаронами, оставленные Федькиной мамой сыночку на ужин.
– Михалыча жалко! – уныло тянул Саша. – Не надо было ему вчера спирт наливать, может, жив бы остался…
– Да не угрызайся ты, Санек, – утешал Федька, – ты один ему, что ли, наливал? Да он пол-института доил!
– Спирт-то гидролизный был, понимаешь? Не было у меня вчера ректификата. Он обещал, что пить не будет, на компресс просил, для ноги. Выпил, конечно… Траванулся старик…
– Не выдумывай, Санча! – Федька старательно накалывал на вилку стопочку макарон. – Гидрашкой не отравишься. Я наш спирт Соньке Прощановой давал, она его на хроматографе прогоняла. Ничего там ядовитого нету… Ну сивушных масел перебор, но это мелочи… Словом, пей – не хочу! Я его сам сколько раз пил.
– У тебя, может, печенка луженая, а он…
– А его, между прочим, никто не заставлял!
– У него нога постоянно болела, протез неудобный. Только алкоголем и спасался.
– Вот и доспасался! Слушай, хватит скулить! Ему сто лет в обед было, твоему деду, он бы и сам скоро помер, без всякого спирта и без змей. А вот Ленка совсем молодая была. Ее тебе не жалко? Эх, как-кая баба была! Шарон Стоун!
В голосе Федьки так явно читались сладостные воспоминания, что Саша подозрительно спросил:
– У тебя что, было с ней что-нибудь?
– А то! – Федька хвастливо гоготнул. – У Ленки, считай, со всеми было, даже с Ивануткиным! – И он громко заржал, тряся длинными пегими патлами и взблескивая очками.
Саша тоже невольно засмеялся. Маленький Ивануткин был крупной Кашеваровой, что называется, «по колено».
Федька вытряс в стаканы остатки водки, конспиративно завернул бутылек в газету, чтобы не травмировать мать, которая нервно реагировала на вино-водочную тару, и засунул в мусорное ведро.
Они молча допили водку, и Саша спросил:
– Это что, у вас так принято в лаборатории, коллективная любовь?
Федька остро глянул на него.
– А тебе че, в лом? Тебе «чуйства» подавай, высокие отношения, царевну Несмеяну? Не понимаю я тебя, Санек. Да на твою Несмеяну без слез не глянешь. Ни рожи, ни кожи, ни титек.
– Федя, – задумчиво спросил Саша, – хочешь в морду?
– А че, давай, – не испугался Федька. – Закон джунглей – поел, попил, хозяину морду набил…
– За «поел-попил» спасибо, а за язык свой поганый схлопочешь.
– Очкариков не бьют! – пафосно воскликнул Федька. И, проникновенно глядя Саше в глаза, заговорил