Перевёрнутый мир. Оксана Васильевна Бирюкова
несмотря на разнообразие наций и вероисповеданий, он двигался к шедевру, про который столько слышал. Одинаковость людей он отмечал в детях, носившихся наперегонки, в женщине, что-то кричавшей из окна своему мужу. Она была явно недовольна тем, что тот не поднимается домой, а сидит с соседями внизу и пьет masala. Парочка современных молодых людей, влюбленно смотревшие друг на друга, продавец индийских приправ, катающий свою телегу туда-обратно вдоль улицы, призывно кричащий и зазывающий покупателей.
Так, разглядывая жизнь простых индусов, он постепенно дошел до Тадж-Махала. Четыре минарета высотой около сорока метров обрамляли усыпальницу, где покоились шах-Джахан и его жена. Архитектура совместила в себе элементы индийского, арабского и персидского стилей. Стены выложены из полированного полупрозрачного мрамора с инкрустациями бирюзы, сердолика, агата, малахита. Причем сейчас, при дневном солнечном свете мрамор выглядит ослепительно белым. А говорят, что на заре он становится розовым, при луне – серебристым. Джахан тяготел к симметрии, и это как раз и видно из того, что наблюдал сейчас Антон. Превосходные пропорции как в самом сооружении, так и в огромном саду и фонтанах, мастерство и в архитектуре, и в парковом ландшафте. Он ходил и рассматривал драгоценное убранство, когда услышал рядом с собой голос. Скромно одетый человек остановился рядом с ним и ни к кому не обращаясь сказал:
– Чудо. Великолепие. Наследие.
Антон повернулся и посмотрел на говорящего. Голубые добрые глаза с восторгом смотрели на усыпальницу, окруженную минаретами, а слегка потрескавшиеся губы шептали слова восторга. Он был гладко выбрит, и его лысина радостно поблескивала на солнце, разделяя его восторг. Руки, сложенные на груди, тоже выражали бурю восхищения.
– Извините, – он обернулся к Антону, улыбнувшись смущенно. – Я всегда цепенею от восторга, когда вижу что-то необычайно красивое, могущественное, таинственное. Меня это так чарует и как будто околдовывает. Кто-то видит архитектуру, руку мастера или мастеров. А меня прельщает что-то невидимое глазу. Душа, энергия. Знаете, как будто я чувствую дух тех времен, когда здесь жили эти люди. Жили, строили, любили, ненавидели, скучали, ждали. Видели то же солнце, что и мы с вами сейчас.
Он говорил так проникновенно, искренне и как-то по-детски, что Антон невольно проникся его эмоциями и действительно почувствовал нечто особенное, то, что не было видно, но пробирало до мурашек. Он понял, что ему нравится быть в этом состоянии легких мурашек.
– В Индию я попал не случайно, – продолжал его собеседник. – Мне нравится что-то узнавать, разматывать клубочек настоящей истории, делать свои заметки. Я это делаю для себя, хотя, может, кому-то и будут интересны мои записи, – он вновь застенчиво улыбнулся.
– В Агре мне хочется найти след одной женщины, миссионерки Расмы Розитис. Мне было бы очень интересно с ней побеседовать. Сейчас я прибыл из далекой сибирской земли, полной загадок,