Бабушка и внучка. Георгий Баженов
ему.
– Нет, а почему? – возмущался Степан. – Эх вы, бесстыжие вы рожи… Сережка, любишь экскаватор?
– Молодец, молодец, умеешь пить, – ответил Сережка отцу, усмехнувшись. – Возьми с полки пряник.
– Вот ведь сучьи дети, – по-доброму ухмыльнулся Степан. – Нет, ты скажи, Виктор, как там они живут? Ты прямо говори, не стесняйся…
– Как мне тоже хотелось там побывать! – вздохнула Людмила. – Читаю письма: Бомбей, Индийский океан, Аравийское море, джунгли, слоны, какие-то там святые, йоги и вообще всё ни на что не похоже, а хотелось посмотреть, на что же это все-таки похоже…
– Вот в другой раз вместе и поедете! С Маринкой! Вон она у вас красавица какая, умаялась, сладко спит… Может, тоже вырастет и переводчицей будет? Посмотрит разные заморские страны… Есть там чудеса?
– Ты им расскажи про этот, про «Лабиринт»… – Людмила рассмеялась, взглянув на Витю. – Я в Москве его встретила, мы поехали к его друзьям, он, оказывается, с ними в Индии познакомился, только они раньше уехали оттуда, а потом встречали его в Москве, но я-то не знала этого, злилась сначала, ревновала… Приехали, и вот они говорят, говорят, а потом мы с Витей сели в сторонке, и он мне рассказывает… Там такой вход, как окно, темно, не видно ничего, потом проваливаешься куда-то, а там яма (или пропасть, или вообще как тот свет), – Людмила засмеялась, – не успеешь в себя прийти, вдруг крик, трещотки, бр-р-р… карканье, или стоны, или проклятья; тут свет в глаза яркий, как прожектор, и красный, как кровь, и тут же скелет какой-нибудь, машет руками, хватает тебя, подмигивает, а ты дальше несешься, быстрей, быстрей, чтобы поскорей выбраться, а там вдруг, впереди, голова крокодила. Только ты это сообразил, как вдруг ни света, ни огонька, летишь куда-то, споткнувшись, вдруг мягкое что-то, и свет снова яркий, смотришь – а это пасть крокодила, ты прямо в пасть ему шагаешь, и чувство такое – ну всё, конец, и снова летишь куда-то, растопырив руки и крича непроизвольно от страха, проклинаешь все на свете, «Лабиринт» этот, который у них как аттракцион, как увеселение, как что-то, от чего такие острые ощущения, что дальше некуда, – в пропасть эту проваливаешься, как в желудок к крокодилу, а там вдруг снова яркий свет, и если б хоть тебя оставили в покое, а то нет – бутафория змей, шипят, извиваются, к рукам тянутся, прикасаются к тебе – ужас! Не знаю, как только Витя пережил это. Ну, и в таком всё духе, а когда выберешься наконец из этого «Лабиринта», то белый свет как рай, как самое прекрасное из чудес… Это в каком месте Бомбея, Витя? Недалеко от вокзала Виктория или около какой-то гостиницы? Я забыла…
– Рядом с рестораном «Волга». Есть там такой – только для русских и только русские блюда. Тишина, прохлада, полумрак. Московский борщ или там котлеты по-волжски, что хочешь, чего только душа пожелает. Очень странное ощущение… Выходишь, а к тебе со всех сторон фарцовщики, бог их знает, как они у них называются, у нас – фарцовщики: «Мистер, доллары?», «Мистер, фунты?». Пошлешь их к чертовой матери, идешь и ловишь себя на ощущении: не верится, что это именно ты сейчас в Бомбее – как это, почему? – странно, странно. Разве бы